Леди не движется – 2
Шрифт:
— Это ты верно заметил. Кого еще спрашивать, как не тактического разведчика? Свет оставляет включенным.
Макс недоверчиво выглянул из уборной, посмотрел на меня:
— Слушай, а как ты это узнала?
— Элементарно. У нас спальни в противоположных флигелях, но окна выходят мало того, что во внутренний двор, — еще и друг на дружку.
— Черт, — согласился Макс, — мог бы и сам догадаться.
— А еще мне как-то пришлось его будить после бурной ночи. У него в изголовье стоял пластиковый контейнер с ассортиментом наручников. И один браслет висел на левом угловом столбике кровати.
В ванной внезапно стало очень тихо. Через несколько мгновений выглянул
— А плеточки у него нет?
— Нет.
— Уверена?
— Естественно. Я вообще-то в курсе всего, что покупается в дом. А что было до меня — тоже знаю. Потому что я следила за упаковкой всего багажа при переезде.
— Ну дает Маккинби… Дел, а ведь мы в наручниках не пробовали.
— Я не дамся. Тебя приковать могу, если хочешь.
— Дурацкий вопрос. Хочу, конечно. — У него заблестели глаза. — А то не будем откладывать? Я даже знаю, где быстро достать наручники.
— Ты забыл, что мы не одни?
Макс нервно потер небритый подбородок:
— Н-да. А втроем мне что-то не хочется.
Я наконец собралась с силами и вылезла из постели. Странное дело: накануне пили мужчины, а похмелье почему-то у меня. Протискиваясь мимо Макса к душевой кабинке, я пробормотала:
— Будешь кофе варить — плесни мне бренди или виски.
— Тебе-то зачем? — изумился Макс.
— Надышалась, — лаконично ответила я, бросая на пол его майку, в которой спала вместо пижамы, и задвинула за собой дверь кабинки.
— У-у… — снаружи уважительно протянул Макс и засмеялся.
Я тоже засмеялась — пользуясь тем, что под душем не слышно. Историю с наручниками в спальне Августа я выдумала. Ну вот еще не хватало, чтобы я кому-то рассказывала правду об интимной жизни шефа! И мне надоели шпильки, которые Макс подпускал в адрес Августа. Вот я и рассказала то, что точно вызовет у него легкую зависть.
Надо сказать, наша с Максом семейная жизнь вовсе не была пресной. Кое-какие милые экспериментики мы себе, конечно, позволяли. Но это были детские шалости. Я так и не решилась позволить Максу связать меня как следует, например. Да он и не смог бы. Вязать женщину в постели ведь надо уметь. Притом что с запястьями, обмотанными ремнем, мы баловались. Максу больше нравилось, когда я обездвиживала его и залезала сверху. Но до наручников и прочего металла мы действительно не дошли — хотя я знала, что Макс о том мечтает.
Душ нисколько не освежил меня. Наоборот — я поняла, что совершенно не выспалась, эмоционально изнурена, хочу темноты, тишины и одиночества. Я бы даже в гробу поспать согласилась, честное слово. Можно в том самом, синеньком с кружавчиками.
Критически рассмотрев себя в зеркало, я пришла к выводу, что мою внешность можно спасти только профессиональным гримом, а лучше — маскировочным колпаком с другим лицом. Раз так, не буду ничего делать. Пусть мои мужчины видят, до чего они меня довели. Я расчесалась, заплела плотную косу и сочла, что выгляжу адекватно обстоятельствам.
— Что-то ты осунулась, — сказал Макс, когда я, уже одетая, выползла в гостиную.
— Какая наблюдательность, — похвалила я. — Макс, я осунулась две недели назад, еще на Сонно. А ты только что заметил, да?
— Да не была ты такой! — возмутился Макс. — Еще скажи, это я тебя довел.
— И ты тоже, — равнодушно отозвалась я и распахнула окно.
В гостиной абсолютно бесшумно нарисовался Август. Я-то привыкла, а Макс вздрогнул от неожиданности и выругался. Я засмеялась:
— Ага, ага, вот так он ходит. Меня аж завидки берут с его грации.
— Ща скажет, это его шотландские гены.
Август недоумевающе похлопал глазами:
— Это шутка, да? Массачусетс — пусть и не совсем равнинный штат, но и не горный. Да, на западе есть, но какой же дурак полезет в горы, когда можно поселиться на побережье?
— Да я не про родню твоего отца. У тебя ж со стороны матери — настоящие хайлендеры или как их там.
— А, — кивнул Август. — Из Иллинойса.
— Погоди, — насупился Макс, — а как же история клана, которому полторы тыщи лет?
Август пожал плечами:
— Как обычно. Все выдумали.
— И королеву Викторию тоже?!
— Ну, может, она и в самом деле позволила какому-нибудь шотландскому фермеру назвать ребенка Виктором-Альбертом. Исключать нельзя. Но вообще это то, что называется «легендарная часть родословной». Я нашел всего два упоминания о Маккинби в девятнадцатом веке и одно — в двадцатом. В первом случае были отец и сын из Иллинойса, во втором — некий делец из Мексики, а в третьем, самом позднем, — журналист из Нью-Йорка.
— Может, в Катастрофу погибли архивы?
— Макс, история восстанавливается не только и не столько по архивам. Должны быть могильные плиты, памятные надписи на зданиях, старинные украшения и так далее. Ничего этого нет. Четко документированная история нашего клана, именно клана, начинается в середине двадцать первого века, с Филипа Маккинби, бизнесмена из Бостона. Он был чрезвычайно умным, предприимчивым и дальновидным человеком. Родился практически бедняком. В восемнадцать лет уехал в Африку. В тридцать два вернулся в Бостон миллиардером. Женился на молоденькой Ким Эванс, дочери своего друга и делового партнера. Когда Ким забеременела, Филип подумал, что надо бы обзавестись родовым поместьем. И конечно, в Шотландии, он ведь шотландец — правда, его предки перебрались в Америку чуть ли не в семнадцатом веке, как он сам утверждал. Филип мечтал купить поместье Вальтера Скотта, но по понятным причинам не сумел — не все в Британии продается за деньги, даже за очень большие. Поэтому он купил большой и пустой участок неподалеку от города Пиблс. Построил там что-то вроде охотничьего домика, потом вернулся в Америку и никогда больше не бывал в Шотландии. Ким получила в наследство огромные земли в Массачусетсе, слышать не желала ни о какой Европе. Их дети бывали в Шотландии и уезжали оттуда разочарованными — скучно, холодно и бедно, зато пафосу-то, пафосу! И шотландская ветвь появилась только на уровне правнуков. Тогда бостонские Маккинби уже расплодились так, что им стало тесновато. Томас Маккинби, человек с довольно странными для клана наклонностями — он был затворник, маменькин сынок и мечтал стать писателем-философом, — фактически выпросил себе шотландский участок в собственность. Как ни странно, оказавшись вдали от своей властной мамы, он преобразился, занялся общественной деятельностью, несколько лет был мэром Пиблс, потом трижды избирался в шотландский парламент. Оставил по себе добрую славу. И выстроил первое здание из известного ныне дворцового комплекса.
— А, значит, новодел, — саркастически заметил Макс.
— Новодел, — подтвердил Август. — Относительный — все-таки четыреста пятьдесят лет вполне себе почтенный возраст. Но, конечно, это не Средневековье и даже не Викторианская эпоха.
— Послушай, а что, твой предок не мог купить старинное здание? Ну я понимаю, знаменитое поместье ему не продали бы. Но многие замки вполне себе доступны для торгов! И что, во всем городе не нашлось ни одного реально старого домика, который ему уступили бы?!