Леди не по зубам
Шрифт:
Не знаю, что больше подействовало на борисовцев: угроза столкнуть «скул бас» в пропасть, простреленные колёса, или неистовое бешенство деда. А может, у них была какая-то установка, которую они не имели права нарушать? Во всяком случае, джипы не тронулись с места, не предприняли попыток преградить нам дорогу и позволили побледневшему камазисту вытащить автобус на дорогу. Адабас поднял с земли камень и запустил им в лобовое стекло одного из «Патролов». Стекло жалобно хрустнуло и пошло мелкими трещинами. Я приготовилась умереть под шквальным огнём, но ничего такого
– Дух дорог жжот! – довольно сказал Адабас, отряхивая руки от дорожной пыли.
– За мной! – заорал Герман, запрыгивая за руль. Не успела я подумать, что он довольно странно ведёт себя для бандитского ставленника, как все стремительно погрузились в автобус – первым Ильич, за ним Рокки, потом Сазон, Адабас и я.
– Записывай, доча! – крикнул дед, проверяя обойму в «Макарове». И довольно добавил: – С такими конкретными пацанами нужно уметь очень конкретно разговаривать.
Благодарно махнув обалдевшему камазисту рукой, Герман с пробуксовкой стартанул с места.
– Глеб с Дэном должны нам навстречу выйти. Там вдоль реки наверняка дорога в обход трассы есть! – озадаченно сказал он по громкой связи.
Я так и держала, прижав к груди, жилет Дэна. Абросимов гнал автобус на предельной скорости и, надо признать, он делал это не хуже Бизона. Я всё-таки додумала до конца мысль, что Герман странно ведёт себя для «подсадной утки». А может, именно поэтому с нами не расправляются, как с новорождёнными котятами?! Может быть, именно поэтому в нас не стреляют?
Я огляделась, на меня никто не обращал никакого внимания. Абросимов сосредоточенно вёл автобус, Адабас и дед прильнули к окну, высматривая, нет ли преследования, Ильич… Ильича вообще не было видно, он или залез в своё любимое укрытие под кровать, или спрятался в туалете.
Я аккуратно вытащила из-под полки Германа его дорожную сумку и расстегнула молнию. Это было подло, мелко и решительно неприлично, но я подумала, что плевать на мораль, когда речь идёт о жизни и смерти.
Ничего интересного в сумке не оказалось. Обычный набор командировочного – одноразовые бритвенные станки в пакетике, зубная щётка в жёстком чехле, смена белья, пара запасных носков, солнцезащитные очки, тёплый свитер и брошюрка под названием «Путь к успеху». Под подушкой, матрасом, в карманах куртки, которые я незаметно обшарила, тоже ничего не было. Всё было слишком стерильно, и это мне не понравилось больше всего. «Обжитой» жилет Дэна выглядел гораздо симпатичнее и человечнее выхолощенных вещей Германа Львовича. Ни тебе шелухи от семечек, ни фантиков от конфет, ни старых квитанций, чеков, грязных носовых платков или визитных карточек. Как говорил один милицейский парень: «Господа понятые, кина не будет, можете расходиться по хатам!»
Минут пять мы ехали молча. Я пыталась размышлять и анализировать, но беспокойство за Глеба мешало мне сосредоточиться. Тогда я обняла Рокки и прижалась щекой к его морде. Он заскулил, завилял хвостом и припал на передние лапы, словно собираясь играть.
– Как ты думаешь, когда они вернутся? – спросила я на ухо собаку. Наверное, ему стало щекотно, потому
– Вон они! – крикнул Абросимов в микрофон. – Поднимаются по обходной дороге, как я и говорил!
Автобус резко затормозил, мы выскочили на улицу. Рокки с лаем понёсся вниз, по пологому склону, который в этом месте трассы невероятным образом сменил крутой обрыв.
Солнце ослепило меня. Я прикрыла глаза рукой и сквозь пальцы, в бьющем, жизнеутверждающем потоке яркого света увидела, как вверх по тропинке поднимается странная процессия.
Впереди, на лошади ехал алтаец, за ним, под уздцы вёл вторую лошадь Никитин. Вдоль крупа немолодой кобылы лежал Бизон, заботливо привязанный к седлу верёвкой. Его голова была прикрыта огромным клетчатым носовым платком, судя по цвету, не первой свежести.
Позади плелось стадо откормленных, толстых коров. Я всегда считала, что пастух должен подгонять стадо впереди себя, но это были какие-то особенные, дисциплинированные, алтайские коровы.
– Бизя! – Я бросилась вниз, за собакой. – Что с ним? Он жив?!
– Элка, – сбросив платок с головы, Бизя открыл глаза и счастливо улыбнулся. – Элка, а я головой ударился!
– Плохо, – я погладила его рассечённую бровь и шишку на затылке. – Очень плохо, что ты головой ударился. – Почему-то я только теперь поняла, что он чуть не погиб. Поняла и почувствовала, что могу запросто свалиться в обморок от ужаса, вцепившегося в сердце.
– Элка, представляешь, Дэн меня спас!
– Я знаю.
– Он хорват, Элка!
– Серб!
– Откуда ты знаешь?! – Бизя сделал попытку вскочить, но верёвки удержали его. – Он с тобой откровенничал?! Уединялся?! Обещал познакомить с родителями?!
– Дурак ты!
– Дурак, – легко согласился он. – Только мне всё равно не нравится, что ты раньше меня узнала, что Дэн хорват.
– Серб!
– Да какая разница, – отмахнулся он от меня.
Мы шли вверх по тропинке. Коровы тащились за нами. До автобуса оставалось несколько метров.
– Сколько времени осталось, чтобы спасти бельгийцев?
– Три часа двадцать минут.
– Мы успеем. Отвяжите меня! Я поведу автобус!
– Автобус поведу я, – твёрдо сказал Никитин, отвязывая Бизона и помогая ему сесть в седле. – У меня нет черепно-мозговой травмы.
– Так сейчас будет! – дёрнулся в седле Бизя. Я поймала его за руку и тихо сказала:
– Пусть за рулём будет Дэн. Я потом тебе всё объясню.
– Не-ет, он точно обещал познакомить тебя с родителями!
– А ты точно ударился головой!
– Хорошо, пусть Никитин ведёт автобус, но ты пообещай, что наденешь розовый сарафан, и мы уйдём в грузовой отсек заниматься любовью!
– Обещаю!
– Н-но! – Саданул Бизя пятками по бокам кобылы. – Она обещает!! Слышите, она обещает!!
Лошадь взбрыкнула задними ногами и понеслась, не разбирая дороги, обратно в горы.
– Стой! – заорал Никитин. – Тпр-р-ру!!! Как же ты меня задрал, Глеб Сергеич!! Как задрал!!
Я не стала смотреть, как Дэн с пастухом нагоняют взбесившуюся кобылу.