Леди-послушница
Шрифт:
Она отвернулась и стала нервно заплетать волосы.
– Нам надо возвращаться.
Он прошел мимо, молча подал ей руку, помогая спуститься по корням над обрывчиком, поддержал покачивающуюся лодку, пока девушка садилась.
Обратный путь они проделали в молчании. И это оказалось неожиданно тяжело. Артур почти не смотрел на Милдрэд, загребая воду веслами. Она сидела отвернувшись, но ей становилось все грустнее.
Первое слово он произнес, когда они подплывали к берегу у аббатского предместья: сейчас заедут за сестрой Осбургой, и он проводит их к обители, дабы они успели к повечерию, а за уздечкой Артур сходит сам. При этом он держался так, словно это она обидела его. Каков наглец!
Сестра Осбурга быстро заметила, что меж ними не все ладно, и шепотом спросила
– Я? Его? Вы, наверное, считаете меня исчадием ада, а его невинным младенцем!
Артур, поднимаясь по склону Вайля к монастырю, даже не оглянулся на звук ее гневного голоса. В сумке через плечо он нес тяжелый манускрипт, а Милдрэд двигалась следом, увлекая под уздцы ослика монахини. И как же она ненавидела эту его независимую манеру держаться, как ее гневила его гордо вскинутая голова!
И вдруг она поняла, что невольно идет слишком медленно; надеется, что послушный ослик Осбурги заупрямится, что Артур повернется к ней и заговорит. И тогда она ему скажет… Да, что она скажет? Она понимает, что он не домашний раб, не виллан, что она оскорбила его… Это будет унизительно для ее чести? Конечно. Но вдруг ей стало это все равно.
– Да ты совсем утомилась, деточка, – сказала Осбурга, когда они приближались к широкому порталу церкви Святой Марии, а Милдрэд ступала все медленнее и медленнее.
К церкви со всех сторон направлялись прихожане. Милдрэд затерялась в толпе, ничего не ответив Осбурге, и та, понукая свое вислоухое животное, проехала мимо, посоветовав поторопиться – уже отзвучали колокола, из открытых ворот церкви доносились звуки органа.
Мимо Милдрэд прошла укутанная в траурные одежды знатная дама, за которой по ветру полоскалась длинная черная вуаль, потом ее слуги, потом еще кто-то. Милдрэд совсем поникла. Не заходя в церковь, она свернула туда, где в церковном дворике виднелась статуя Девы Марии, простирающая свое покрывало над коленопреклоненными фигурами молящихся. И вдруг недалеко от этого изваяния увидела Артура. Он стоял и смотрел на нее, и когда она поравнялась с ним, загородил ей путь.
– Милдрэд… Миледи Милдрэд, наверное, мне следует попросить у вас прощения.
Она смотрела на него во все глаза.
– Я забылся. Этот день… Это солнце и ваше расположение…
– Погодите, Артур. Вы повели себя, как молодой мужчина с доступной девицей. И это я прошу у вас прощения, за то, что держалась неподобающе. Мать Бенедикта не одобрила бы мое поведение. Но я доверяла вам.
– От этого мне и горько. – Он опустил голову, потом поймал ее руку и, поклонившись, слегка поцеловал, как рыцари целуют дамам, по новой куртуазной моде. Артур не был рыцарем, однако Милдрэд была слишком обрадована их примирением, чтобы опять раздумывать, кто он, а кто она.
– Артур! – Она с трудом подыскивала слова. – Артур, я хочу вас спросить… Это для меня важно. Вы ведь ездите по всей стране, знаете новости, может, поведаете мне, что творится в Англии? Мои родные ведь так далеко, я волнуюсь за них.
Он утешил ее, сообщив, что на востоке Англии пока все тихо, хотя и идет весть, будто граф Норфолкский собирает войска. Но сейчас всех волнует присоединение к мятежникам могущественного Честера. Милдрэд забеспокоилась о своей подруге Тильде, родственнице Честера, гадала, как это скажется на ее так долго откладываемой свадьбе с Мортимером. Артур мог кое-что пояснить: Мортимер сейчас отвоевывает свои земли в Уэльсе, никто не ждет, что он примкнет к какой-либо из партий. К войскам союзников должен был присоединиться и граф Херефорд, но принц Юстас неожиданно захватил один из замков анжуйцев близ его владений, и Роджеру Фиц Милю пришлось начать военные действия против Юстаса. Все ждали, что Херефорду поможет основной сторонник Плантагенета, Уильям Глочестер, но тот недавно вступил в брак и под этим предлогом предпочитает сидеть дома. Однако война уже началась, дороги стали неспокойными, так как многие независимые бароны используют ситуацию, чтобы пограбить, и надо благодарить Небо, что Шропшир оказался в стороне от происходящих событий.
Они разговаривали долго, даже не заметили, как окончилась служба. Когда прихожане
Постепенно наплывали сумерки – светлые и легкие в середине июня. По небу на западе простирались алые полосы заката, в вечернем небе с писком проносились стрижи, а на востоке всплывал лик скошенной половинки бледной луны. Молодые люди не заметили стоявшую у южного выхода из храма фигуру настоятельницы Бенедикты. Как и не заметили, что еще одна укутанная в траурные покрывала фигура замерла у дверей и тоже смотрит в их сторону. Но едва настоятельница хотела к ней приблизиться, как незнакомка поспешила прочь. И Бенедикта тут же забыла о ней. Она видела только эти два силуэта у колоннады – высокого темноволосого юношу и светлую фигурку девушки, стоявшей рядом, чуть приподняв головку, и не сводившей с него взора. И с внезапным озарением Бенедикта поняла: эти двое – самая дивная пара, какую ей только доводилось видеть.
– Господи, благодарю, что открыл мне глаза, – прошептала аббатиса. Ей стало ясно, что она должна сделать.
Аббатиса подходила к ним медленно, словно опасаясь спугнуть. А когда они заметили ее и отшатнулись друг от друга, она успокаивающе подняла руку.
– Я не собираюсь вас отвлекать. Однако… Артур, потом я жду тебя. А ты, Милдрэд, сообщи сестре Одри, что это я позволила тебе задержаться.
Когда она медленной величавой поступью удалилась, молодые люди переглянулись с некоторым удивлением.
– Она никогда не была особенно милостива ко мне, – заметила Милдрэд.
– Но она всегда хорошо отзывалась о твоих родителях.
– Она была замужем за братом моего отца, когда сам отец еще находился в Святой земле.
– Так он был крестоносцем?
Они опять разговорились, забыв обо всем на свете.
А вот Аха, незаметно выскользнув из дортуара, поспешила к настоятельнице.
– Преподобная мать, спешу доложить: Милдрэд Мареско мало того, что задержалась, выполняя ваше поручение, но она и не присутствовала на повечерии в храме, а теперь, вопреки уставу, болтает с Артуром в церковном дворе.
Бенедикта сверху вниз поглядела на коленопреклоненную Аху.
– Ты думаешь, я ни о чем не ведаю? А сама прямо светишься, донося на одну из подруг. Но доносительство – грех. И сегодня до полуночной ты останешься в часовне и должна пятнадцать раз прочитать «Отче наш», чтобы изгнать злобные мысли.
Личико Ахи изумленно вытянулось, она попятилась, низко опустив голову.
И едва за той захлопнулась дверь, как Бенедикта о ней забыла. Аббатиса зажгла свечи в высоком шандале и в задумчивости стала глядеть на язычки пламени. Тот крестик, какой некогда нашли с маленьким подкидышем, наводил Бенедикту на кое-какие догадки. Ведь одно время она служила фрейлиной у императрицы Матильды, следила за ее гардеробом и украшениями. И ей казалось, что она видела очень похожий крестик среди вещей госпожи. Кому могла передарить его императрица, что за женщина родила Артура и подбросила в краях, где издревле жил род де Шампер? Вопросов было множество. Но в одном Бенедикта не сомневалась вопреки всему: Артур ей родня. И она часто думала о его дальнейшей судьбе. Уж Бенедикта бы помогла парню хорошо устроиться в жизни! Но когда однажды она заикнулась, что может похлопотать, чтобы его приняли обратно в обитель, юноша решительно отказался. Не выходило у нее и свести Артура с Гаем. Поддавшись своей мечте, она однажды обнадежила мальчика, что Гай его отец. Но Гай лишь смеялся и подтрунивал над Артуром, когда тот попробовал стать ему сыном. В итоге вышло, что Артура все больше затягивала привычка к бродяжничеству. К чему бы привела подобная, полная опасностей жизнь? Мать Бенедикта на все бы пошла, чтобы ее мальчик познал лучшую долю, – согрешить, обмануть, предать, лишь бы тот, кого она любила как родного, не окончил дни в безвестности и нищете. А ведь так и произойдет, если Артур останется бродягой. И это при его-то дарованиях! Но теперь она, кажется, нашла способ, чтобы заставить его взглянуть на мир по-иному.