Леди-послушница
Шрифт:
– Хочешь сказать, что лысый Хорса пропустил тебя в замок через ворота?
– А, тот лысый. Я видел только, как он поспешил укрыться от дождя. А ребята меня пропустили, когда я сослался на преподобную Бенедикту.
Он держался столь невозмутимо, что, казалось, его больше всего волнует, как выжать воду из мокрых длинных волос. Джоселин де Сей молчал, а когда Артур повторил, что настоятельница обеспокоена долгим отсутствием подопечной, Джоселин как-то нехорошо хохотнул.
– Вот теперь преподобная мать изволила заволноваться. А о чем, спрашивается, она думала, когда отдала благородную леди этому уроду?
Не больно-то много у этого служаки почтения к королевскому
– Послушайте, сэр, что странного в том, если настоятельница волнуется? Леди Мареско вызвал к себе сын короля, и она обязана была подчиниться. Да и зачем ей отказывать, если принц сам должен выполнять законы, повиновения которым требует у своих подданных? К тому же в отсутствие шерифа вы, как его заместитель, сами следите тут за порядком, а уж как вы всегда относились к юной Милдрэд… Ха, люди поговаривали, что вы почти ее жених. И вы первый станете на ее защиту. Так что угрожает леди Мареско, когда с ней такие вельможи?
Пока он это говорил, лицо помощника шерифа делалось все более жалким.
– Ты еще спрашиваешь, что может угрожать?
Джоселин вдруг схватил Артура за руку, – тот еле успел прижать веревку с крюком к бедру, – и увлек за собой по переходу. Вскоре они оказались в замыкавшей здание округлой башне, где располагалась замковая часовня. Сейчас тут никого не было, только свеча на алтаре освещала распятие на стене и высокое украшенное витражом окно. К нему и подтащил юношу Джоселин де Сей и распахнул створку, не обращая внимания на то, что их сразу обдало потоками дождя.
– Смотри! – указал он куда-то в сторону, но Артур уже понял: отсюда нетрудно увидеть располагавшийся сбоку квадратный выступ балкона, на мощные перила которого лился свет из-за застекленной двери. – Видишь тот покой? Милдрэд там. И с ней его высочество. Они там давно. Я хотел было пригласить их к трапезе, так охрана принца едва не спустила меня с лестницы, словно я тут никто. Но пока я был там, я слышал, как она плачет и умоляет отпустить ее. Думаешь, я не догадался, зачем принцу самая красивая девушка в нашем графстве? Мы живем во времена беззакония, и Юстас решил поглумиться над леди. Так я считаю.
«Зато теперь мне известно, где моя кошечка», – отметил Артур. Вслух же сказал иное: если Джоселина волнует судьба благородной леди, отчего он не вступился за нее? Или он носит рыцарскую цепь и шпоры, только чтобы щеголять перед дамами, но не осмеливается защитить их? Даже ту, которую все в городе считали его невестой?
Джоселин поник. Что он может сделать? У Юстаса за городом войско, они подчиняются только ему, а у Джоселина даже городского ополчения нет под рукой, все отбыли с шерифом графства. Не на городских же глав ему опираться, когда те, хоть и явились к принцу с самым независимым видом, но сникли и испугались невесть чего, когда тот просто молчал в ответ на их требования не мешать предстоящей ярмарке. И Джоселин понимает их. Есть в глазах этого молчаливого уродливого принца нечто такое, что наводит на мысли об аде и сатане. А уж как он смотрел на бедняжку Милдрэд! И как та была напугана, когда Юстас, будто галантный рыцарь, при всех приник к ее ручке. А потом увлек в свои покои, откуда позже Джоселин слышал рыдания и мольбы. Но сделать что-либо не в его силах… Вот если бы мать Бенедикта не позволила девушке отправиться в замок, если бы Милдрэд все еще была под защитой Церкви, Юстас не смел бы к ней приставать.
Артур вспомнил избитое лицо настоятельницы, ее изувеченную руку, но, сдержав порыв гнева, заговорил нарочито спокойно. Если уж светская власть в Шрусбери робеет перед насильником, то отчего бы не попросить защиты у Церкви? Мать Бенедикта – всего лишь слабая женщина, но аббат Роберт, глава богатейшего монастыря Святых Петра и Павла, имеет влияние в графстве. Почему Джоселин не обратился к нему?
Похоже, подобная мысль не приходила тому в голову. Он оживился.
– Я немедленно отправлюсь к преподобному Роберту Пеннату. Я поведаю ему о происшедшем, и пусть он повлияет на принца. Если это возможно… – добавил Джоселин уже не так решительно.
Но для Артура было главным, чтобы он ушел и не мешал. Балкончик шерифских покоев находился так близко…
Через открытое окно в часовне он увидел, как Джоселин пересек мокрый двор и побежал в сторону конюшен. Настала пора действовать. На влияние аббата Артур мало рассчитывал, особенно после того, что Юстас сделал со столь уважаемой женщиной, как Бенедикта. А вот что сможет поделать его высочество, когда явится тот, кто не боится даже черта и которому помогают сами небеса? Ибо Артур был убежден, что небо на его стороне. Да и тревога за Милдрэд вынуждала торопиться. Поэтому, едва заперев дверь часовни, он сразу же схватил и раскрутил свой крюк, пытаясь зацепить за массивный парапет крошечного балкончика.
Ловкость не подвела юношу. Но когда он справился с первой задачей, перед ним встала вторая: как бы удержать в руках веревку, выпрыгнув в окно и повиснув над двором. Но Артур верил в свою удачу и потому отважно шагнул в пустоту, обвив концом веревки запястье.
Она так и захлестнула руку – он раскачивался над землей, ударяясь о мощную кладку строения, но в конце концов сумел перехватить веревку и подтянуться, а заодно нащупать ногами стену и упереться. Показалось ему или нет, но гроза начала стихать: раскат грома прозвучал где-то в стороне, да и вспышка молнии была уже не столь ослепительна. Но это спасло Артура от опасности быть замеченным кем-то из замка.
Наконец он ухватился за перила, стал подтягиваться на руках и вдруг замер – прямо перед собой, за стеклами двери, он увидел темный мужской силуэт. Похоже, тот стоял лицом к балкону: Артур различил лиловый оттенок его длинного камзола, черное оплечье с откинутым капюшоном, ниспадающие вдоль лица волосы. А вот само лицо мелкие стекла искажали, и Артуру показалось, что на него глядят несколько глаз, несколько носов, раздвоенные губы. Говорили, что Юстас рябой, но сейчас его облик, измельченный и рассеченный изображением, по-настоящему напугал Артура. А еще ему стало очень не по себе при мысли, что Юстас видит его. Однако в помещении за спиной принца горел яркий свет от множества свечей и, отражаясь на гранях мелких стеклышек, не позволял Юстасу разглядеть что-то во мраке перед собой.
– Гроза пошла на убыль, – донесся до Артура низкий голос принца. Потом тот повернулся к застекленной дверце спиной. – Миледи, я достаточно долго ждал. Вы женщина или сосуд со слезами? Ранее вы были более смелой, чем и очаровали меня.
– Тогда я назову свою смелость безрассудством, – раздался приглушенный прерывистый голос Милдрэд.
Артур осторожно вскарабкался на балкон, прильнул к простенку между окном и перилами, замер.
Те двое в комнате разговаривали, и он осмелился заглянуть внутрь. Глубокая ниша каменной кладки, в которой утопала застекленная дверь, почти полностью скрывала его. Зато теперь в дальней части покоя он различил силуэт Милдрэд – огненно-алое с золотым блеском платье, длинные светлые волосы, блик личика над тонкой шеей и открытые плечи. Похоже, она стояла прижавшись спиной к стене, и Юстас приближался к ней, загораживая своим темным силуэтом.