Леди предпочитают брюнетов 2
Шрифт:
– А где теперь отец? – вдруг спросил Матвей, когда заметил, что она рядом стоит и тоже в монитор его компьютера смотрит. – Он вернётся, и ты нас познакомишь?
– Нет, сынок. Он не вернётся. Он был военным … И погиб.
От этого воспоминания Маргарите сделалось не по себе. Даже в ушах зашумело. Виски сдавило, как будто вот-вот заболит голова.
– Можно курить? – спросила и поискала глазами пепельницу.
Денис подвинул к ней небольшую, чёрную, какие обычно подают в кафе.
– Когда ты вернулся? – нашлась она, спросив первое, что пришло на ум.
Достала сигарету, подкурила.
– Недавно.
– Про отца знаешь?
– Да, ещё там узнал,
Денис собрал газеты, подъехал к шкафу и приподнялся, опираясь на здоровую ногу, чтобы положить их на полку.
– Давай, помогу, – Марго порывисто вскочила.
– Не надо! Я сам! – вдруг рявкнул он так, что она отпрянула.
Денис быстро смягчился.
– Извини. Мне надо учиться всё делать самому, чтобы не чувствовать себя беспомощным, когда никого рядом нет. То есть всю жизнь.
Маргарита, смутившись, отвела глаза.
– Почему ты не вернулся в свою квартиру?
– Нельзя. Да и нравится мне эта холостяцкая канура больше, чем те хоромы.
К слову, тут Маргарита ни одной картины подобной тем, что украшали его прежнее жилище, не увидела. Тут вообще всё было иначе: просто и максимально удобно.
– Я ничего о тебе не знала почти. Расскажешь?
Задержал на ней взгляд, глядел молча.
– Денис! – позвала она и повторила свой вопрос.
– Прости. Сентиментальный какой-то стал. И торможу иногда. Да, собственно, и рассказывать нечего.
Он опустил лицо, глядел на свои руки.
– Командиром роты был. На зачистку одного городишки пошли с двумя бойцами. И накрыло нас. Те двое на месте погибли, а мне в спину осколок. За мной ещё двоих послали. И опять обстрел. Оба пацана «двухсотые». А меня потом в плен взяли.
Маргарита с трудом сглотнула ком в горле. Видела, что ему неприятно говорить. По тому, как кадык дёргался, как желваки на скулах ходили.
– Тебя.. пытали? – зачем-то спросила она.
– Пытали, – кивнул Денис. – По рёбрам ногами били, под ногти иглы совали, прижигали окурками. Да много чего делали. Не буду рассказывать. Незачем тебе это знать. Такое видел, что вообще вспоминать не хочу. Как они других убивали на моих глазах. Я однажды после пыток не выдержал, признался, кто я и кто у меня отец. Они меня стали беречь и больше не били. То ли выкуп хотели, то ли на кого-то важного обменять. Даже военврач меня осмотрел. Хороший, кстати, мужик. Сказал, что мой осколок неизвлекаем. Где-то глубоко в тканях засел. Если пытаться вытащить, можно повредить что-то там. Якобы, в моём случае операция будет слишком травматичная. Сам осколок мелкий и жизненно важным органам не мешает, нервы не задевает, сосуды не сдавливает. В общем, здоровью не угрожает. Болит только, зараза.
– Сколько ты там пробыл?
– Не знаю точно. Некоторые дни как в тумане проживал, вообще не осознавал, день или ночь на дворе.
– Нам сообщили, что ты погиб в пожаре.
– Да, был пожар. Я благодаря ему и сбежал. Случайно. Когда обстрел начался и в здание, где нас держали, снаряд попал, такое началось! Там ещё какие-то боеприпасы, что ли, хранились. Или горючее, судя по тому, как вспыхнуло. Погибших и раненых много, всё горит, рушится. Они орут, суетятся.
Денис тоже взял сигарету. Но просто в пальцах крутил, не курил.
– Мне теперь уже в ногу осколок прилетел. Но я всё равно рискнул. Кое-как оттуда вылез. Боли почти не ощущал. На чистом адреналине пёр, куда глаза глядят. В башке одна мысль: надо бежать. Они меня не заметили. Так и ушёл. По лесам прятался. Палку крепкую нашёл, на неё опирался. Одежду украл с бельевой верёвки. Переоделся, форму закопал. По ней бы меня быстро
Правой ноги не было до колена. Маргарита это сразу увидела, едва в квартиру вошла.
– Наверное, когда по грязи полз, туда инфекция попала. Начало гнить. Мне дед чем только не обрабатывал – без толку. Когда уже совсем почернело, гангрены испугался, вызвал скорую. Мне в тот же день ампутацию и провели. Говорили, что если бы раньше обратился, можно было спасти.
– Как же ты за Россию воевал? – спросила Маргарита. – Ты же всегда Европой восхищался, а тут, по твоим словам, одна нищета.
– Ты не поймёшь.
– Конечно, куда мне.
Он помолчал, а потом тихо произнёс:
– Там ад, Рита, реальный ад на земле. Когда я туда ехал, я понятия не имел, во что ввязываюсь. Не могу тебе всего рассказывать, что там творится. Нельзя тебе такое знать.
– Как же ты смог вернуться?
Денис криво усмехнулся и, наконец, закурил.
– Помогли добрые люди, старые связи и банковские счета, на которых я хранил небольшую финансовую подушку. Опустим подробности. Главное что я здесь. События этого года раскрыли мне сущность многих знакомых. Некоторые, о ком даже и не думал, просто поразили своей гражданской позицией. А некоторые разочаровали. …Ну а ты тут как? Что делала, пока меня не было?
– А я теперь Майорова Маргарита Валерьевна, Денис.
Пауза.
– О как. Не думал, что ты изменишь фамилию, выйдя замуж.
– Поэтому сам никогда не предлагал стать Светловой?
– Ты бы всё равно не согласилась, – в голосе Дениса послышалась затаённая грусть.
Или ей показалось?
– Я тяжёлый человек, – сделал затяжку, и выпустил дым в сторону. – Нам было бы не просто. Так что всё сложилось правильно.
Он отвернул лицо, посмотрел на деревья в окне.
– И всё-таки вы поженились… – тихо вздохнул. – Я был уверен, что этот мальчик – просто развлечение и не более того.
– Не называй моего мужа мальчиком, Денис.
– Прости, я понимаю. Никто не любит правду.
Светлов затушил почти целую сигарету и небрежно бросил в пепельницу.
– Не думала, что такой человек, как ты, с подобным ханжеством способен осуждать других, – пришла её очередь его уколоть.
– Да нет, я не осуждаю, – Денис опустил голову, снова поглядел на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях. – Он нормальный парень. За тебя любого разорвать готов. Меня так точно. Что касается человеческих качеств, он, несомненно, превосходит меня. И правильно, что ты его выбрала. Он будет хорошим мужем, даже если ты будешь плохой женой.