Леди-рыцарь. Трилогия
Шрифт:
Крестьяне приволокли стол, скамейки и молниеносно уставили широченную столешницу разнообразнейшей снедью. Клоти, еще не закончившая расседлывать и обтирать травой лошадей, с тоской оглядела через плечо все это великолепие и скорчила страдальческую гримасу. Слуди, не обремененный подобными народно-хозяйственными обязанностями, порхнул к столу резвой птичкой. Через секунду оттуда уже доносилось его увлеченное чавканье и радостное гульканье Микошки. Серега глянул на раненого – тот начал метаться, и Сергей побаивался, что бедолага может навредить сам себе своим дерганьем. Кол был оставлен
– Привязать к чему-нибудь надо… – хладнокровно заявила она и, немного поразмыслив, с некоторой натугой выдавила из себя: – этого бедняжку…
Серега подавил невольно выступившую на лице улыбку. Леди Клотильда явно вспомнила о том, что она как-никак женщина, и решила продемонстрировать некоторую толику женского милосердия и добросердечия.
Милосердная женщина, выбрав в рощице неподалеку два невысоких и достаточно ровных деревца, одним взмахом меча перерубила их у корня. Затем поочередно поставила каждое деревце стоймя и короткими ловкими движениями меча зачистила их от веток.
Они вместе закрепили руки и ноги посаженного на кол, привязав их к деревцам и зафиксировав стволы на земле колышками. Бред перешел в горячечное забытье, но, по крайней мере, несчастный лежал теперь более-менее неподвижно. Клоти постояла над бедолагой еще какое-то время, любуясь делом рук своих (милосердная женщина!), затем хлопнула Серегу по плечу и поволокла его к столу.
Крестьяне расстарались для очень дорогих, точнее очень опасных, гостей. На столе, вызывающе выставив торчащие вверх культяпки, красовался жирнющий жареный гусь (видимо, кто-то из деревенских богатеев остался сегодня без обеда), лежали грудами колбасы – кровяные, подкопченные, большие и маленькие, – лежал копченый свиной окорок, в мисках громоздились яблоки и виноград, в громадных кувшинах было выставлено молодое вино. Вместо хлеба по скатерти были разбросаны пышные, обжаренные с двух сторон лепешки, рядом был выложен ноздреватый, крошащийся сыр.
Они накинулись на еду.
– После доброй рубки на меня всегда нападает страшный аппетит, – поведала миру и кучке любопытных пейзан, стоявших неподалеку, доблестная Клотильда, энергично обрабатывая зубами жестковатую гусиную ляжку – видимо, все же недодержали, спеша накормить кровожадного герцога Де Лабри и его очаровательную спутницу. – И вообще, в обед есть хочется. Коня давай, все равно съем! Ха-ха, вместе со всадником.
– Угу, особенно если завтрака почти что, считай, и не было… – согласно проурчал Слуди, поднимая вымазанное в кровяной колбасе лицо от столешницы. Пейзане порскнули в стороны.
От околицы неспешно шла стайка пожилых крестьян. Они подошли поближе, выдержав тем не менее между собой и столом расстояние не меньше пяти метров – очевидно, того требовала крестьянская техника безопасности при обращении со знатными господами. Вразнобой закланялись. Леди Клотильда не повела и бровью, сосредоточенно жуя. Серега, не проникшийся еще в полной мере благородным герцогским духом вкупе с зазнайством, торопливо проглотил все, что у него было во рту, и повернулся к ним. Крестьяне вновь усиленно заработали спинами вверх-вниз, уподобясь дружной стайке буровых установок. Поклонное действо совершалось теперь уже синхронно, плечом к плечу, периодически предоставляя на Серегино обозрение волнистую линию, составленную из крестьянских задов.
– Я вас слушаю… – торопливо выдавил смущенный Серега. Крестьяне рухнули на землю, припечатав к ней лбы.
– Отец наш! – возопил один из них, опасливо приподнял извозюканное в земле лицо в сторону Сереги, встретился с ним взглядом и тут же снова уткнул нос в землю.
Леди Клотильда, не отвлекаясь от копченого окорока, коротко рыкнула:
–Ну?!
Серега, до глубины души потрясенный фактом своего отцовства при столь многочисленном и в почтенных летах потомстве, молчал.
– Отец и мать наши!!! – Крестьяне снова с азартом вдарили лбами о землю. – Владетельствует ноне нами барон Квезак. Обиды чинит нам лютые и платежи требует непосильные!!! И сил у нас боле нету! Посуди сам, милостивец… милостивица наша, в год поставлять двадцать девственниц для осуществления права первой ночи – ну откуда ж их взять, двадцать-то?! Ну никак не поспевает господин барон вперед наших парней… Приходится за деньгу немалую хаганок нанимать, у них хучь и все девки бабами становятся еще малолетками, однако ж любая баба ихняя завсегда девкою прикидывается. А дань-то – два маврикия с носа в год, посуди-ка сам, милостивец! Силов наших слабых боле нету!
Крестьяне снова бухнули лбами.
– Я… я что… – промямлил Серега и с надеждой посмотрел на леди Клотильду.
Леди Клотильда, как всегда, не подвела.
– Сесть! Говорить дальше!
Пейзане смачно поплюхались на землю, произведя при этом звук, шибко напоминающий плюханье коровьих лепешек.
– В стародавшие времена входило селеньице наше в майорат Де Лабри, милорд… Миледи… Слезно молим, так сказать…
– Хм… И как же перешло ваше село к барону Квезаку? – равнодушно спросила леди Клотильда.
– Когда его сиятьство бежали… ну, то еще сиятьство, что в древности… в стародавнейних годах то ись и герцогство-то того… этого! Ну, тогда предок нонешнего барона Квезака и объявил, что отноне, мол, и навечно принимает село наше под свою руку…
Леди Клотильда мощным глотком осушила чашу с вином и встала из-за стола.
– Ну, сэр Сериога… Берешь ли ты сих страдальцев под длань свою?
– Я… Беру, конечно. А… Как?
– Вот незадача. Перчатки-то у тебя нет, – обронила леди Клотильда и с хрустом потянулась.
– Есть, миледи!!! – заполошным криком отозвался тут же один из крестьян и замахал руками. Из деревни на хороших рысях вылетела четверка молодых парней и понеслась в их сторону. На плечах у них покачивались носилки.
Серега выбрался из-за стола и присоединился к баронессе Дю Персиваль, застывшей перед крестьянами в небрежно-выжидательной позе.
Принесенные носилки бережно опустили на землю. То, что лежало на них, было добросовестно усыпано грудой свежесорванных полевых цветов. Так добросовестно, что и видно ничего не было.