Леди Сьюзан (сборник)
Шрифт:
Когда я села в дилижанс, было так темно, что я даже не смогла установить количество своих попутчиков; я лишь разобрала, что их много. Впрочем, не обращая на них ни малейшего внимания, я предалась собственным печальным размышлениям. Воцарилась полная тишина – тишина, не нарушаемая ничем, кроме громкого непрекращающегося храпа одного из присутствующих.
«Какой этот мужчина, должно быть, невежа и злодей! – подумала я. – Он, наверное, совершенно не обладает утонченностью манер, если позволяет себе ранить наши чувства столь грубыми звуками! Уверена: он, несомненно, способен на любой дурной поступок! Не существует преступления, слишком ужасного для подобной личности!» Так я размышляла, и наверняка таковы же были рассуждения моих попутчиков.
Наконец пробуждение дня позволило мне рассмотреть безнравственного негодяя, столь бесцеремонно возмущавшего мой покой. Им оказался сэр Эдвард, отец моего покойного мужа. Рядом с ним находилась Августа, а на сиденье рядом со мной – твоя мать и леди Доротея. Представь себе мое удивление, когда я обнаружила, что сижу, окруженная старыми знакомыми. Однако как бы велико ни было мое изумление, оно еще более усилилось, когда, выглянув в окно, я узрела мужа Филиппы, сидящего
– Ах! Святые небеса, – воскликнула я, – возможно ли, чтобы я столь неожиданно очутилась в окружении ближайших родственников и свойственников?! – Слова мои разбудили остальных путешественников, и все уставились в угол, где я сидела. – Ах! Моя Изабель, – продолжала я, перегибаясь через леди Доротею и заключая подругу в объятия, – прижми вновь к своей груди несчастную Лауру. Увы! Когда мы расстались в долине Уска, я была счастлива соединиться с лучшим из Эдвардов; тогда были у меня еще отец и мать и я не знала невзгод… Но теперь, лишенная всех друзей, кроме тебя…
– Как! – прервала меня Августа. – Так что же, брат мой мертв? Скажи же, молю тебя, что с ним приключилось?
– Да, холодная и бесчувственная нимфа, – отвечала я, – моего несчастного возлюбленного, твоего брата, больше нет с нами, и ты теперь можешь упиваться тем, что являешься наследницей состояния сэра Эдварда.
И хотя я всегда презирала Августу с того самого дня, когда подслушала ее разговор с моим Эдвардом, однако из любезности решила удовлетворить просьбы и ее, и сэра Эдварда и рассказать им все подробности сего печального происшествия. Рассказ мой их потряс – даже черствое сердце сэра Эдварда и бесчувственное Августы были тронуты скорбью в результате грустного повествования. По просьбе твоей матери я поведала им обо всех иных невзгодах, выпавших на мою долю с тех пор, как мы расстались: о тюремном заключении Августа и долгом отсутствии Эдварда, нашем приезде в Шотландию, неожиданной встрече с дедушкой и кузенами, визите в Макдональд-Холл; об исключительной услуге, которую мы оказали Жанетте; о неблагодарности отца девушки… его бесчеловечном поведении, беспочвенных подозрениях и варварском обращении с нами, заключавшемся в выдворении нас из дома; о нашем оплакивании потери Эдварда и Августа и, наконец, о печальной смерти моей возлюбленной спутницы.
Жалость и удивление легко читались на лице твоей матери во время моего повествования, но вынуждена заметить, что последнее было не в пример живее, к вящему укору ее человеколюбию. Более того, несмотря на несомненную безупречность моего поведения, она позволила себе неоднократно упрекать меня в недостойности оного. Поскольку сама я понимала, что всегда вела себя в соответствии с тонкостью моих чувств, я постаралась не обращать внимания на ее слова и высказала пожелание, дабы и Изабель удовлетворила мое любопытство и сообщила, как она очутилась здесь, вместо того чтобы пятнать мою безупречную репутацию неоправданными упреками. Как только она исполнила мою просьбу и предоставила мне подробнейший отчет обо всем, что случилось с нею с тех пор, как мы расстались (подробности сии, если ты с ними еще не знакома, тебе поведает твоя мать), я обратилась к Августе с аналогичной просьбой просветить меня насчет нее, сэра Эдварда и леди Доротеи.
Августа сообщила мне, что она обладает значительным вкусом в отношении красот природы; а поскольку ее любопытство и вызванное им желание узреть восхитительные местечки, предлагаемые этой частью света, были весьма разогреты путешествием Джилпина в Северошотландское нагорье [20] , то она упросила отца совершить путешествие в Шотландию и убедила леди Доротею присоединиться к ним. В Эдинбург они приехали несколько дней назад, а оттуда предпринимали ежедневные вылазки за город в дилижансе, в котором мы на тот момент находились, – они как раз возвращаются с одной из экскурсий. Далее мои расспросы коснулись Филиппы и ее мужа, и я выяснила, что последний промотал все ее состояние и, чтобы не умереть с голоду, обратился к единственному своему таланту, развитому удивительным образом, – умению управлять дилижансом. Он продал все их имущество до последнего предмета, кроме экипажа, который превратил в дилижанс, а чтобы не сталкиваться ни с кем из знакомых, переехал в Эдинбург, откуда через день возил пассажиров в Стерлинг [21] . Филиппа же, сохранившая любовь к неблагодарному мужу, последовала за ним в Шотландию и обычно сопровождала его во время коротких поездок в Стерлинг. «Желая помочь им деньгами, – продолжала Августа, – мой отец, с тех пор как мы прибыли в Шотландию, всегда заказывает именно их дилижанс, чтобы насладиться красотами загородных мест, а ведь мы с куда большей охотой любовались бы нагорьем из окон почтовой кареты, нежели просто ездить из Эдинбурга в Стерлинг и из Стерлинга в Эдинбург каждые два дня, да еще и в переполненном дилижансе». Я полностью согласилась с ее высказыванием по данному вопросу, а про себя осудила сэра Эдварда за то, что он пожертвовал удовольствием собственной дочери ради достаточно нелепой старухи, которую следовало бы наказать за то, что ей хватило глупости выйти замуж за столь молодого человека. Поведение почтенного джентльмена, впрочем, целиком и полностью отвечало всей его натуре; ибо чего можно ожидать от человека, который не обладает ни единой, наимельчайшей частицей чувствительности, вряд ли знает, что такое сострадание, да к тому же еще и храпит… Adieu.
20
Книга Вильяма Джилпина об этом путешествии, изобилующая восторгами по поводу красот природы Шотландии, вышла в свет в 1789 году, т. е. за год до написания Джейн Остин романа «Любовь и дружба».
21
Город, где короновались шотландские короли.
Лаура.
Когда мы прибыли в город, где собирались
«Мы, как вам уже известно, сыновья двух младших дочерей, родившихся от лорда Сент-Клера у Лаурины, итальянской оперной певички. Наши матери не могли сказать наверняка, кто наши отцы, хотя принято считать, что Бабникус – сын некоего Филиппа Джонса, каменщика, а мой отец – некий Грегори Стейвз, изготовитель корсетов из Эдинбурга. Впрочем, это не имеет особого значения, поскольку матери наши никогда не бывали замужем, и потому подобное отцовство не портит чистоту нашей крови – удивительно древней и незапятнанной. Берта (мать Бабникуса) и Агата (моя мать) всегда жили вместе. Ни одна из них не была особо богатой; их совокупное состояние никогда не превышало девяти тысяч фунтов, но поскольку жили они на основной капитал, то к моменту, когда нам исполнилось пятнадцать, состояние их сократилось до девяти сотен. Эти девять сотен они хранили в ящике стола, стоявшего в нашей общей гостиной, чтобы всегда иметь их под рукой. В связи ли с данным обстоятельством, или по причине желания независимости, или же от избытка чувствительности (коей мы всегда отличались) – я сейчас сказать наверняка не могу, но несомненно одно: достигнув возраста пятнадцати лет, мы забрали эти девять сотен фунтов и сбежали из дому. Захватив добычу, мы решили расходовать ее экономно, не тратя на глупости или из пустой расточительности. С данной целью мы разделили всю сумму на девять пакетиков, первый из которых отвели на провиант, второй – на напитки, третий – на домашнее хозяйство, четвертый – на экипажи, пятый – на лошадей, шестой – на слуг, седьмой – на развлечения, восьмой – на одежду, а девятый – на серебряные пряжки [22] . Распределив подобным образом расходы на два месяца (поскольку именно на такое время мы предполагали растянуть свои девять сотен фунтов), мы поспешили в Лондон, где нам удалось потратить деньги за семь недель и один день, то есть на шесть дней ранее запланированного срока. Счастливо избавившись от груза столь значительной суммы, мы стали подумывать о возвращении к матерям; но случайно услышав, что обе они умерли от голода, мы отказались от этого плана и решили присоединиться к какой-нибудь труппе бродячих артистов, поскольку мы обладаем способностями к лицедейству. Итак, мы предложили свои услуги одной труппе, куда тут же были приняты; труппа наша была чрезвычайно немногочисленна, ибо состояла лишь из директора, его жены и нас самих; но зато половина всех доходов причиталась нам, а единственным неудобством было малое количество пьес, которые мы могли играть, – из-за обилия в них персонажей. Впрочем, мы не обращали внимания на такие мелочи… Одним из любимейших наших представлений был «Макбет», в котором мы были просто великолепны. Директор всегда играл Банко, его жена – леди Макбет, я – трех ведьм, а Бабникус – всех остальных. Сказать по правде, трагедия эта – не только лучшая, но и единственная пьеса, какую мы когда-либо ставили; сыграв ее по всей Англии, а также по всему Уэльсу, мы приехали в Шотландию, дабы продемонстрировать ее оставшейся части Великобритании. Так случилось, что мы оказались как раз в том самом городе, куда приехали вы и где встретили своего дедушку… Мы находились во дворе, когда появился его экипаж, и, заметив герб и поняв, кому принадлежит карета, а также зная, что лорд Сент-Клер – наш дедушка, мы уговорились попытаться выудить из него хоть что-то, открыв ему свое родство… Вам известно, чем все закончилось… Получив таким образом двести фунтов, мы тут же покинули город, оставив директора труппы с женой играть «Макбета» самостоятельно, и направились в Стерлинг, где и потратили свое маленькое состояние с немалым успехом. Сейчас мы возвращаемся в Эдинбург, ибо хотим продолжить актерскую карьеру, – такова, дорогая кузина, наша история».
22
Модное в то время украшение на туфлях.
Я поблагодарила милого юношу за его увлекательный рассказ и, пожелав им благополучия и счастья, оставила молодых людей в их скромном прибежище, а сама вернулась к остальным своим друзьям, с нетерпением ожидавшим меня.
Приключения мои приближаются к завершению, дорогая Марианна, по крайней мере, на данный момент.
Когда мы прибыли в Эдинбург, сэр Эдвард сказал мне, что поскольку я вдова его сына, то он хочет, чтобы я приняла из его рук доход в четыре сотни годовых. Я милостиво согласилась взять деньги, но не могла не заметить: черствый баронет предложил их мне скорее из-за того, что я вдова Эдварда, нежели потому, что я утонченная и любезная Лаура.
Я поселилась в романтичной деревне в высокогорье Шотландии, где и проживаю до сих пор и где, не страдая от бессмысленных визитов, могу предаваться печальному уединению, непрестанно оплакивая смерть моих отца, матери, мужа и друга.
Августа уже несколько лет живет в браке с Грэхемом – мужчиной, подходящим ей лучше кого бы то ни было: она познакомилась с ним во время поездки в Шотландию. Сэр Эдвард, надеясь обрести наследника своему титулу и поместью [23] , тогда же женился на леди Доротее… Желание его исполнилось.
23
Состояние мог унаследовать ребенок любого пола, а титул и родовое поместье переходили исключительно к старшему сыну.