Леди Удача
Шрифт:
И запах — густой запах перегара, пива и пригорелого мяса, пота и чеснока; в первый момент Лорен чуть не стошнило от этой вони. Такого даже в спортивном баре не было.
Почти все столики, особенно у сцены, были уже заняты, но Майкл обнаружил в углу свободный и двинулся туда; она последовала за ним и возмущенно обернулась, когда ее кто-то легонько подшлепнул по заду — сидевший за столиком белобрысый парень лет двадцати нагло ухмыльнулся.
Говорить, что она о нем думает, Лорен не стала — если бы вмешался Майкл, это могло бы закончиться дракой (в Глен-Фоллс, в баре "У Дейва" такое нередко случалось — правда, там все знали, что она девушка Теда Фолкрума и руки к ней обычно не тянули). Так что она отвернулась и последовала за Майклом; догнала его уже у самого столика и села напротив.
Официантка — молодящаяся густо накрашенная дамочка лет под пятьдесят подбежала почти сразу, стрельнула на Майкла глазами:
— Что будете? Есть пиво светлое и темное, — (А-аа, так вот почему это жуткое место именуется "пивным рестораном"), — ребрышки, крылышки, копченая рыба и наши фирменные итальянские лепешки.
— Ты что будешь? — спросил Майкл.
— Светлое. — Денег, конечно, жалко, да и пиво Лорен не слишком любила, но просто так сидеть тоже было неудобно.
— А мне темное, — кивнул он.
— Одно светлое, одно темное, — перечислила официантка, — и?..
— Крылышки и пару лепешек. — (Да что он — миллионер, что ли?)
У Лорен так и чесался язык сказать что-нибудь про разбазаривание денег, но она усилием воли смолчала: вставать на пути мужчины, когда он решил шикануть — себе дороже.
Крылышки были пережарены, пересолены — очевидно, чтобы вызвать у посетителей жажду — и чуть ли не плавали в жире. Конечно, все относительно, и месяц назад, когда Лорен целыми днями ходила голодной, они показались бы ей райской амброзией — но теперь, кое-как справившись со двумя, она решила, что с нее хватит.
— Ты че не ешь? — невнятно спросил Майкл, с хрустом разгрызая очередное крыло.
— Да мне хватит, — она отломила кусок лепешки, — я лучше хлеба… Слушай, а конкурс-то будет?
Майкл щелчком пальцев подозвал официантку.
— Еще что-нибудь? — подбежала она.
— Да, еще кружку темного… похолоднее. И я слышал, у вас по субботам тут новички поют? — кивнул он на сцену.
— Да, скоро начнется. — Словно эти ее слова послужили сигналом, на сцене вспыхнул яркий свет; посетители предвкушающе зашумели.
Первым на сцену вышел здоровенный мужчина; его седоватые волосы были связаны в хвостик, голые до плеч мощные руки сплошь покрывали татуировки.
— Эй, парни — все слышат? — рявкнул он. — Кто хоть одну кружку мне разобьет — пятерку заплатит.
— Да ладно, знаем, начинай уже, — загалдели со всех сторон.
Первым выступал негритянский джаз. Точнее, пытался выступить. Едва четыре парня-музыканта и певица — молоденькая, смуглая и большеглазая — вышли на сцену, как из угла раздался пьяный вопль:
— А эти черномазые (В начале 60-х годов такие понятия, как "политкорректность" были чужды большинству американцев) тут что делают? Пол решили помыть?
"Остроумную" реплику оценили — со всех сторон послышался гогот.
Музыканты невозмутимо выстроились на сцене, девушка подошла к микрофону — и тут Лорен поняла, зачем между залом и сценой натянута сетка. Стоило певице взять первую ноту, как в нее с разных сторон полетели огрызки и куриные кости.
— Пошла вон, макака черномазая, — заорал тот же пьяный голос.
— Не-ее, — громогласно возразил другой. — Пусть лучше к нам выйдет — я б ей вдул. Люблю шоколадок.
Девушка мужественно продолжала петь, и лишь слегка отшатнулась, когда в сетку перед ее лицом со скрежетом ударилась пивная кружка.
— Господи, да что же это? — растерянно выдохнула Лорен. — Зачем они?.. — Только теперь она заметила, что судорожно вцепилась Майклу в локоть, и отдернула руку.
Об сетку разбился помидор, брызнув на смуглянку соком. Девушка запнулась, попыталась начать заново — но не выдержала и под регот публики бросилась прочь со сцены.
— Я так не смогу, — представив себя на ее месте, жалобно сказала Лорен. — Просто не смогу.
Следующая певица пела под магнитофон, громко, но невнятно, при этом размахивала руками, извивалась и приплясывала, высоко вскидывая ноги. Тем не менее свистели ей куда одобрительнее, чем первой, да и мусора на сетку сыпалось меньше — возможно, публике понравились ее откровенные па.
— Сейчас допьем и пойдем отсюда, — сказал Майкл. — Или ты хочешь остаться посмотреть еще?
Лорен отчаянно замотала головой.
Пока Майкл догрызал последнее крылышко, Лорен незаметно спрятала в сумочку остатки лепешки, острой, но вкусной — не пропадать же добру. На сцене к тому времени выступал уже четвертый "конкурсант". Третий, молоденький комик, не продержался и двух минут, зато этот — в кожаной жилетке и с электрогитарой — едва начав петь, вызвал восторженный свист завсегдатаев.
Едва ли восхищение вызвал его нарочито хриплый громкий голос. Наверняка дело было в песне, представлявшей собой сплошной поток непристойностей. (В Глен-Фоллс за такие слова детям мыли рот с мылом. А тут — взрослый парень, при людях, при женщинах)
— Ну, пойдем? — расплатившись, сказал Майкл. Лорен встала и двинулась вслед за ним к выходу, но когда проходила мимо столика с тем же, из молодых да ранним блондинчиком, тот внезапно схватил ее за руку и дернул. Не удержав равновесия и вскрикнув, она приземлилась ему на колени.
— Куда ты торопишься, киска? — пьяно ухмыльнулся парень.
Последующие события отразились в ее памяти чередой коротких разрозненных картинок-вспышек, похожих на стоп-кадры в кино: вот Майкл с искаженным яростью лицом тянет к ней руку — а вот она уже стоит у стойки (как она там оказалась?), а Майкл на свободном пятачке перед ней сцепился с ее обидчиком.