Леди Удача
Шрифт:
— Мымра на тебя за что-то глобально взъелась, — став свидетелем подобной выволочки, заявила Энни. — Тут и к гадалке не ходи.
Лорен и сама это понимала, но что было делать? Объяснять что-либо — бесполезно; миссис Йенсен, оттопырив губу, перебивала: "Разумеется — вечно у вас отговорки. Никто — ну никто работать не хочет". Огрызнуться? А если датчанка в ответ ее уволит?
Поэтому она старалась не попадаться хозяйке на глаза, а если все-таки не удавалось — молча, опустив глаза, терпела выволочку, считая про себя в уме "И — один, и — два, и — три…" (Один раз дошло до двухсот семидесяти трех.) Когда миссис Йенсен замолкала, тихим и ровным голосом спрашивала:
— Я могу идти?
— Да, идите — работайте, — отвечала датчанка, и все заканчивалось… до следующего раза.
И главное, даже Майклу пожаловаться, душу облегчить было нельзя. Во-первых, потому что он мог пойти к миссис Йенсен — с него станется, — а во-вторых, невозможно жаловаться на что-то человеку, который дуется на тебя и не хочет разговаривать.
Дуется — но за что? За то, что она не захотела прямо вот сейчас записаться на конкурс? Но ведь это, в конце концов, ее дело, и она вовсе не отказалась насовсем, а просто решила сделать это немного попозже — а пока что действительно надо было прежде всего заплатить за квартиру.
Но как достучаться до него, объяснить ему все это? Лорен все же попыталась — Майкл перебил на полуслове, сказал сухо и безразлично:
— Я вовсе на тебя не сержусь. Ты вольна делать все, что считаешь нужным — это твоя жизнь.
Продолжать разговор как-то сразу отпало желание.
Так прошла неделя. В понедельник, благо это был выходной и не надо было никуда с утра уходить, Лорен твердо решила объясниться с Майклом — но он опередил ее.
Когда в воскресенье вечером она пришла с работы, он встретил ее словами:
— Мне кое-что из "Леди Удачи" забрать нужно — не хочешь со мной съездить?
Все, что хотелось в данный момент Лорен — это рухнуть на кровать и дать отдых гудящим ногам. Но сам заговорил? пригласил? Пусть с безразличной физиономией — но пригласил. Поэтому, подавив в себе желание жалобно взмолиться "А завтра нельзя-а?", она закивала:
— Да, конечно. Сейчас — только переоденусь.
Сидя в автобусе, он всю дорогу смотрел в окно, но когда Лорен робко попыталась взять его под руку, то, не поворачивая головы, оттопырил локоть, чтобы ей было удобнее.
Стоянка встретила их привычными огнями и помахавшим рукой из стеклянной будки охранником. Лорен не была здесь три недели, и сейчас у нее возникло странное желание побежать скорей вперед — ведь там, наверху, ее ждет человек, по которому она так соскучилась, который встретит ее улыбкой и будет рад, что она наконец пришла.
Увы, мужчина, о котором она думала, на самом деле молча и угрюмо шел рядом, улыбаться вовсе не собирался, и было непонятно, зачем он вообще ее сюда пригласил.
Вышли из лифта, направились к машине… Лорен шла чуть впереди, и для нее стало неожиданностью, когда Майкл внезапно схватил ее за локоть и развернул к себе:
— Спой мне. Вот сейчас прямо — спой.
Что? Вот так, без подготовки, и настроения нет… Но в его глазах плесказась странная смесь злости и мольбы — и еще растерянности, словно он сам не ожидал, что попросит ее об этом. И Лорен кивнула.
Отошла к парапету — Майкл, не отрывая от нее глаз, на ощупь открыл дверцу машины и присел на подножку.
Что же спеть?.. Про белку он уже слышал, шуточную не хотелось категорически — и Лорен вспомнила песню, которую ни разу не исполняла со сцены, только репетировала — ее притащил откуда-то Флинн за неделю до того, как они расстались. Песня была про девушку-мечту, в белом платьице с желтым пояском похожую на ромашку.
Первые несколько тактов голос от волнения хрип, но потом Лорен распелась и мелодия полилась свободно и звучно — даже самой понравилось. Следующая песня — про рыцаря, который уехал много лет назад, а невеста все ждет его возвращения и отказывает другим женихам — с самого начала пошла легко.
После нее Лорен замолкла, припоминая еще что-нибудь — и даже не уловила мгновенного движения Майкла. Он просто внезапно оказался рядом, с искаженным яростью лицом схватил ее за плечи.
"Он что — хочет меня вниз сбросить? — мелькнула паническая мысль. — Зачем?"
Но, как выяснилось, прикончить ее таким экзотическим образом в планы Майкла не входило:
— Ты же можешь петь, — рявкнул он. — Можешь, я вижу. Так почему не хочешь?
— Я н-не… — дрожащими губами начала объяснять Лорен, но объяснения ему были не нужны.
— …Я верил что ты нечто большее, чем просто офицантка, и всегда уважал тебя, — продолжал Майкл — уже тише, но все так же яростно, — и за стойкость, и за то, что, несмотря ни на какие препятствия, ты хотела петь, хотела пробиться, мечтала… Я же помню, как ты радовалась этому дурацкому списку — и что теперь? Вот тебе твоя мечта — вот она, на блюдечке. А ты отказалась…
— Я не…
— …Ты что — хочешь всю жизнь жить в этой поганой халупе, света белого не видеть и только ныть "денег нет, денег нет, денег нет"?
— Но… — Лорен хотела сказать "Но их действительно мало", и не успела — Майкл встряхнул ее за плечи так, что аж зубы лязгнули.
— Ты только о деньгах все время и думаешь.
Как ни странно, это не напугало ее и не обескуражило, а разозлило: да кто он такой, чтобы рот ей затыкать и не давать и слова вымолвить?
— А ты голодал когда-нибудь? — рявкнула она с неменьшей яростью, чем он. — По-настоящему — так, чтобы все внутренности от голода болью сводило? А на вокзале неделями ночевал? Мне страшно подумать, что, если что, снова туда идти придется — понимаешь ты это?