Леди второго сорта
Шрифт:
Время шло, комнату наполнил сумрак, тишина стала давящей.
– Лорд Давенпорт, я хотела спросить, – не выдержав, посмотрела на опекуна.
Короткий зимний день угасал, небо серело унылыми разводами, и выражение лица напряженно застывшего мужчины было под стать хмурой погоде. Он держал в руках часы, но смотрел не на них, а на низкие снеговые тучи, нависшие над городом.
– Что тебя интересует?
Голос Давенпорта прозвучал немного хрипло.
– Кем были мои родители?
– Никак не привыкну к тому, что ты ничего не помнишь, – не поворачиваясь, ответил Давенпорт. Его спина выглядела напряженной, а жест, которым он поглаживал крышку часов, выдавал волнение. – Кристофер и Пенелопа Бернстоф были талантливыми магами-артефакторами. Твои родители жили в Эрголе и работали в фамильной мастерской.
– А почему меня воспитывала тетя?
– Через четыре года после твоего рождения Пенелопа и Кристофер Бернстофы погибли при взрыве в мастерской. Было проведено тщательное расследование, но установить, что произошло, так и не удалось. Тетя Кристофера, Летиция Бернстоф, взяла на себя заботу о твоем воспитании, и привезла в Бреголь, где ты и прожила все это время.
Я слушала опекуна, и невольно сравнивала историю Беллы со своей собственной. Я ведь тоже росла без родителей. Отец бросил маму, когда узнал о ее беременности. Он заявил, что жизнь слишком коротка и нужно успеть взять от нее все, а прицеп из бабы с мелким нахлебником ему и даром не нужен. И вообще, еще неизвестно, чей это ребенок. Вскоре его посадили за кражу, а мама, после моего рождения, быстро покатилась по наклонной. Мужчины, спиртное, травка, потом – наркотики. Тетя Фима рассказывала, что, когда она приехала в Томск и вошла в коммуналку, я тихо сидела в углу и мусолила сухую баранку, мама спала в обнимку с каким-то парнем, а на полу валялись пустые бутылки и использованные шприцы. «Я как это увидела, чуть с ума не сошла, – вздыхала тетя Фима. – Схватила тебя в охапку и выскочила из этого притона. А потом позвонила Лелечке и попросила помочь оформить опекунство». Лелечка, или Ольга Андреевна, была тетиной подругой детства, и занимала какой-то видный пост в администрации города. Не знаю, на какие рычаги она надавила, но уже спустя пару недель все необходимые бумаги были у тети Фимы на руках, и мы с ней уехали в Питер. Строго говоря, Серафима Никодимовна приходилась мне не родной, а двоюродной тетей. Но все эти тонкости я узнала намного позже, когда подросла и заинтересовалась своей родословной. К тому времени мамы уже не было в живых, а моя родная бабушка знать не хотела ни о каком «отродье», заявив, что с таким отцом мне прямая дорога в тюрьму. «Ты, Фима, деньги-то дома не храни, – советовала она во время одного из разговоров по скайпу. – А то однажды эта бандитка тебя ножичком пырнет, выгребет все подчистую, да и сбежит». Тетя Фима тогда молча закрыла ноутбук и больше никогда не общалась с моей бабкой, а я дала себе слово, что вырасту и докажу всем, что плохая наследственность ничего не значит. А еще я пообещала, что получу самое лучшее образование, и тетя Фима обязательно сможет мною гордиться. Именно это обещание заставило меня окончить школу с золотой медалью и поступить в университет на бюджет. И оно же давало мне силы учиться и работать одновременно, хоть это и оказалось очень нелегко. До сих пор помню, как спала по пять часов в сутки, и ела на ходу, чтобы все успеть.
– Белла, ты меня слушаешь? – вклинился в мои размышления голос Давенпорта.
– Что? Да, конечно. Значит, мои родители были магами. А я? У меня есть какой-нибудь дар?
Я затаила дыхание, в ожидании ответа.
– Нет, – коротко ответил опекун, даже не пытаясь подсластить горькую пилюлю. – Твой уровень магии слишком мал, чтобы всерьез говорить о даре.
– Значит, пустышка, – тихо пробормотала я.
Давенпорт промолчал. И это молчание оказалось удивительно обидным. Нет, я все понимала, и ни на что не рассчитывала, но в душе все равно жила крохотная надежда, что у меня есть магия, и я сумею ею воспользоваться. А теперь выходит, что надеяться можно только на себя. Впрочем, как и всегда.
– Поверь, Белла, наличие сильной магии не делает человека счастливым, – тихо произнес Давенпорт. – Скорее, наоборот. Большинство магов – одиночки, не способные на сильные привязанности и чувства. И редко кому из нас удается создать нормальную семью.
Он
– Нет, Изабелла, тебе не нужна магия. Без нее намного проще.
– А почему я называла леди Летицию тетей? Если она – тетка моего отца, то мне должна была приходиться бабушкой?
Когда я была маленькой, тетя Фима часто рассказывала о нашей с ней общей родословной, с удовольствием посвящая меня в тонкости семейных связей. А я слушала ее, выспрашивала значение непонятных слов и запоминала, кто кому приходится деверем или золовкой, и почему я должна называть бабушкой некую Ариадну Аркадьевну, в то время как сама числюсь ее двоюродной внучатой племянницей.
– Так хотела сама леди Летиция, – ответил Давенпорт.
Он мельком взглянул на циферблат и поморщился.
– К сожалению, мне уже пора. Если с тобой все в порядке…
Он не договорил, внимательно посмотрев мне в глаза. И в коричневой глубине снова мелькнуло что-то теплое, живое, настоящее. То, чему я не могла подобрать названия, но что заставляло совсем по-другому воспринимать этого холодного и сдержанного мужчину.
– Со мной все хорошо, – поторопилась заверить опекуна.
– Присси останется на ночь в твоей комнате. Вечером придет Штерн, он собирался сделать тебе массаж. Постарайся ни о чем не волноваться, и помни – в доме безопасно, – с нажимом произнес Давенпорт и уже тише добавил: – Что ж, я пойду.
Он покрутил в руках часы, захлопнул крышку и решительно распрямился.
– Да, пойду, – повторил он и быстро, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
– Лорд Давенпорт! – поддавшись импульсу, окликнула опекуна.
Впервые за время нашего общения, Давенпорт открылся с другой стороны, и мне захотелось узнать его получше, понять, что стоит за вечным недовольством, и как он на самом деле относится к Белле.
– Да?
В темных глазах мелькнула настороженность.
– У вас найдется немного свободного времени? Может, прогуляемся по городу? Мне так хочется выбраться за пределы особняка, посмотреть на людей, попытаться вспомнить прошлое.
Давенпорт ненадолго задумался, прикидывая что-то, а потом спросил:
– Уверена, что тебе это по силам?
– Конечно.
– Что ж, хорошо. Постараюсь завтра освободиться пораньше.
Опекун провел большим пальцем по крышке часов, обводя линии гравировки, и добавил:
– Только оденься потеплее.
Мне достался нечитаемый взгляд, и Давенпорт вышел из комнаты.
Он от души выругался и ударил кулаком по сиденью мобиля. Снова неудача! Снова ложный след! А ведь, казалось, именно в этот раз ему повезет. Им всем повезет! Но нет. Судьба снова и снова проверяет его на прочность. Артенид, украденный Бавесом, оказался подделкой. Пустышкой. Копией.
Он устало потер глаза. Вторые сутки без сна. Сначала поездка на побережье, потом переговоры с Келлером, которые правильнее было бы назвать попойкой. Ну а дорога от Кранца вымотала его окончательно.
Он посмотрел на неспешно прогуливающихся людей и почувствовал, как в душе что-то шевельнулось. Давненько он вот так не гулял. Без цели, без спешки, без постоянного поиска. Надо бы пройтись немного. Глядишь, свежий воздух разгонит туман в голове и поможет понять, что делать дальше. Да и размяться не помешает, а то от долгого сидения спина затекла.
Он вылез из мобиля, захлопнул дверцу и пошел в сторону Аушвайгской площади.
Глава 4
Снег тихо кружил в воздухе и оседал на остроконечных крышах домов, кованых крылечках и чугунных фонарях. Вдоль тротуаров стояли вазоны, отделяющие проезжую часть от пешеходной зоны. Растущие в них вечнозеленые кустарники смешно выглядывали из-под снежных шапок, напоминая сердитых гномов, провожающих машину Давенпорта недоверчивыми взглядами.
Опекун сидел впереди, рядом с шофером, а я с интересом смотрела в окно, разглядывая проплывающую за стеклом столицу. Бреголь напоминал один из городов Европы, снимками которых завален весь интернет. Те же проплешины красной черепицы, такие же каменные дома – небольшие, уютные, с забавными флюгерочками и фонариками; сверкающие огнями витрины кондитерских и магазинов, узкие улочки и присыпанная снегом брусчатка мостовой.