Ледник
Шрифт:
Вообще, Видбьёрн перенес на свой вместительный корабль все свое добро, свои телеги, лошадей, домашний скот, сено, зерно, шкуры, инструменты, медь и оружие. На корме помещался очаг, где горел огонь, который Видбьёрн мог зажигать и тушить по своему желанию. Порядок на корабле установился такой: Видбьёрн стоял у большого весла на корме и правил, а пленники гребли; на носу же помещались его сыновья, высматривая землю и не выпуская из рук оружия.
Так они вышли в плавание по морю.
И этот корабль, со всем, что на нем было, отдался на волю ветра, течений и обитавшей на нем живой силы; он стал как бы живым островком, прообразом того расцвета способностей, который вызывается сопротивлением и необходимостью и который распространился с Ледника на всю Европу, а затем, перебросившись через моря, развился в то, что впоследствии создало общественный распорядок белой расы.
В Стране Жизни остался лишь старший сын Видбьёрна – Варг. Он взял себе в жены одну из дочерей Гревлингов, смуглую страстную деву степей, и пожелал разделить с нею судьбу, оставшись на ее родине. От них и от двух белых дочерей Видбьёрна, ставших женами туземных мужей, произошел большой народ, кочевавший по востоку и югу верхом и в телегах.
А Видбьёрн так долго плавал по морю под Полярной звездой, что стосковался по Упланду, где прожил лучшие годы своей жизни в тоске по чужбине. Ему захотелось увидеть то место, где волновалась первая нива Воор, напоминавшая ее пышные волосы. И он нашел туда дорогу, направив корабль на огнедышащую гору; днем путь ему указывал стоящий над вершиной столб дыма, а ночью – зарево на небе.
В Упланде Видбьёрн и остался жить. Ледник совсем растаял, вода давно спала, и вся страна покрылась дерном и молодым лесом, одевшим мокрые песчаные холмы и скалы. Глубокие котловины, выдавленные Ледником во многих местах скалистой почвы, были теперь до краев заполнены водой, такой чистой и прозрачной, что виден был лежащий на дне круглый отшлифованный камень, когда-то просверливший себе ложе, а теперь поросший мохом; маленькие водяные ужи с пятнистым брюшком чувствовали себя здесь как дома. Но даже среди жаркого лета здесь нет-нет да и веяло в лицо могильным холодом от векового льда, все еще покоившегося под прикрытием слоя щебня в некоторых расселинах скал на севере.
Лес был полон всякого зверья; из чащи, с потаенных тропинок по-прежнему глядели глаза, как будто животные вечно жили здесь. Сосны потели смолой в полуденную жару и испускали испарения, напоминавшие о том времени, когда они были тропическими растениями. Осина, береза и рябина, многозначительно кивая листьями, шептались о потерянной земле – как раз тут под нами, – говорили они, покачивая мудрыми головами. А в кустах благоухала, еще нежнее и слаще прежнего, малина – безмолвный, но искренний и щедрый привет северного лета.
Пчелы с озабоченным жужжанием собирали мед с цветов, которые жили всего одно лето, но впитывали сжатую душу земли, смолотой Ледником из первобытной сердцевины гор и испытавшей влажные капризы неба, мороз, дождь и солнечный жар. Ветры небесные одели голые морщинистые камни лишаями и мохом; перелетные птицы заносили семена разных трав и растений, приносили пыльцу и сентябрьские вихри из-за моря, и земля Упланда облачилась в новые зеленые одежды.
Из каждой щели суровых скал торчали свеженькая былинка или крохотный цветочек с пряным запахом. И в каждой чашечке цветка, задыхаясь, барахталась мохнатым тельцем пчелка, а когда она улетала, цветок кивал ей раза два, оправлял свою рубашонку и опять жмурился на солнце.
Видбьёрн сварил себе из меда питье, которое ударило ему в голову, и ему стало чудиться, что он подглядел любовную встречу солнца с наготою южного склона, пропитанного ароматом трав. Разомлевший от меда и жара нагретого солнцем каменистого ложа, смотрел он на пчелиный рой, заслонявший собою солнце и похожий на большой парящий в воздухе шар, который то расширялся, то сжимался, вздымая к небу огненную песнь, смотрел – и вновь обрел утраченную землю, да еще целый мир в придачу. Наконец-то Видбьёрн вернулся на свою родину!
Потекли годы. Он присматривался к лесам Упланда – не найдется ли тут материала для кораблестроения. Пока деревья были еще совсем молоденькие и не пригодны для дела; но лес вырастет, и тогда потомки Видбьёрна построят себе суда, целый флот кораблей! Молодые гладкие деревца уже колыхались и кивали верхушками, словно зная, что им предстоит сделаться кораблями и плыть на край света.
Видбьёрну пришлась по душе оседлая жизнь, и он велел вытащить свой корабль на сушу, перевернул его вверх килем и устроил под его сводом обширный зал; это и была первая готическая [9] .
9
Готическое зодчество, готическая архитектура отличается тем, что дуги (окон, дверей, крыш) имеют стрельчатый вид, почему вместо слова «готический», происходящего от названия древнего народа, жившего в нынешней Германии, употребляется часто слово «стрельчатый»
постройка. И потомки Видбьёрна впоследствии, поселяясь в новых землях, превращали свои корабли в кровли для зал, а сами странствовали под этими сводами – уже в ином, духовном смысле.
Видбьёрн съездил на остров, окруженный когда-то Ледником, и нашел там свой народ. Много потомков Дренга погибло во время великого весеннего наводнения, но оставшиеся в живых вели все ту же жизнь, как и до изгнания Видбьёрна. Теперь он возвратился на колесах с молотом и огнем, оставив за собою на берегу свой корабль, и его родичи, которые еще помнили его, раскаялись в старой обиде.
Видбьёрн сместил потомков Гарма и повелел людям льдов расселиться. Остров их давно перестал быть островом, весь мир был открыт, но не находилось мужа, который бы указал им, что границы проходят лишь в них самих. Видбьёрн указал им это.
И, чтобы они перестали тесниться вокруг могилы Всеотца, Видбьёрн своей властью объединил их около нового знака – Огнеродящего Колеса. Эту святыню он утвердил в Упланде, одной стороной прилегавшем к морю, и положил начало большим жертвоприношениям в честь весеннего солнца, в огненном оке которого завещал людям льдов часть древнего Одноглазого. Молодежь он посылал странствовать по морю, как сам странствовал когда-то; теперь же пора ему было осесть и упрочить царство, дух которого должен был наложить свой отпечаток на молодежь, чтобы она всегда помнила свою родину и вводила на чужбине обычаи Белого Человека.
И вот, народ льдов сплотился вокруг Видбьёрна под знаком Огненного Колеса и Молота. Многие из них, после того как и горные хребты освободились от льдов, перешли через них и основали Норвегию; другие вместе с Видбьёрном поселились на побережье и занялись земледелием. Впоследствии молодежь превратила все европейские моря в свою родину, высаживалась в Англии, Дании, Германии, на побережья Средиземного моря и расселялась во все стороны, – но крепко хранила свое единство.
На старости лет Видбьёрн предался наблюдению за ходом небесных тел, понял, как происходит годовой круговорот, сжился со звездами более, чем кто-либо до него, и, умирая, передал свое знание сыновьям в наследство. Они должны были хранить его в тайне от всех, чтобы навсегда оставить за собою умение предсказывать положение солнца в различные времена года и, согласно этому, давать народу советы.