Ледокол
Шрифт:
Пятьдесят гостей!
О,откуда, только столько набралось, непонятно. Зарезервированная загородная резиденция, с шикарным особняком, и великолепным залом. Фотографы и ведущие. Музыканты, и все, все, все. Как такое свернуть, потерплю уж.
— Нет уж, гульнём, раз собрались, — придаю голосу беззаботности.
— Смотри, приедешь зелёная, разверну домой! — Ямал, как всегда, в своём репертуаре.
— На ком тогда женится-то будешь? — усмехаюсь я.
— Ни чё, нас и так распишут, я договорюсь, — хмыкает он.
— А если я передумаю, — решила немного подразнить зверя.
—
— Как ваш мальчишник? — меняю тему. — Всех стриптизерш собрали?
— Красивая, такой задницы, как у тебя, ни у кого нет, так что не переживай, тебе нет равных, — усмехается Кир.
— Ты как всегда элегантен в комплиментах, — фыркаю я.
— А то! Могу продолжить, и вспомнить про твои сиськи…
— Кир, ты специально! — верещу я в трубку. — Я для тебя только задница и сиськи!
— Ну что ты, красивая, я тебя за характер люблю, — невозмутимо хмыкает Кир.
— Какая же ты сволочь! — и сердится то на него трудно, но хотя бы в этот день мог поумерить свой похабный пыл. — Я же не пою оды твоему члену!
— Могла бы иногда, — ржёт этот нахал.
— Вот сейчас доржешься, что не приеду на свадьбу, — обиделась я.
А что? Я всё-таки женщина, а не микросхема. Почему в меня только и можно, что тыкать в различные отверстия.
— Ну ладно, Юль, — примирительно засопел Кир, видимо поняв по моему тону, что я на грани, — ты же знаешь, что я люблю тебя! — еле выдавил из себя гад, потому что, голос его был сдавлен.
— Иди на фиг! — держу оборону.
— Давай, красивая не перегибай, — ворчит Кир.
— Это я ещё не догибаю, — фырчу, но уже успокаиваюсь, — если я не приеду, в этом будешь виноват ты! — и кладу трубку, пусть помучается гад.
Он, конечно, сразу перезванивает, но я сбрасываю.
Потом, пишет угрозы, и тогда ради спокойствия я выключаю телефон.
Вот такая романтика!
А потом пока накладывали макияж, и делали причёску, так и ждала, что вот-вот ворвётся и за шкирку оттащит, но было тихо. И я расслабилась. Затем и вовсе забыла про этот разговор. Не до того стало. Много разных хлопот. Приготовления. Последние штрихи. Телефон так и не включила, только в сумочку закинула, когда садились в лимузин.
19
Мама с папой тихо переговариваются, сидя рядом на сидении, Андрейка машет ножками, смотрит в окно. А я плотнее сжимаю свой букет из нежных розовых пионов, и почему-то сильно нервничаю. Копаюсь в себе и никак не могу установить причину.
Сомневаюсь в нём?
Нет.
Всё, что хотел мне доказать Кир, уже доказал. Да характер у него не подарок, как и мой, впрочем. И мы иногда так накаливаем обстановку, что искры летят в разные стороны. И тем обжигающее и приятнее примирение.
Значит дело во мне?
Но и здесь, покопавшись внутри себя не нахожу, отклика. Я решила для себя всё уже давно. Ещё тогда, когда узнала про Жанну, и поняла что не смогу его отпустить, хоть и давит сердце болью от предательства, всё равно, лучше с ним, чем без.
Тогда что?
Почему так волнительно?
Неужели я, как сопливая девчонка, волнуюсь именно из-за свадьбы. Переживаю,
Ведь я почти не участвовала в приготовлениях. Этим теперь занимаются специальные люди, которые берут на себя все хлопоты, а тебе на утверждение только предоставляют готовые результаты. А когда у тебя немерено денег, так тут вообще, только командуй, всё как ты пожелаешь.
Да я так не переживала, когда восемнадцатилетней девчонкой, ослеплённой любовью выходила за Юру. Тогда у нас уже был Андрей. Мы скромно расписались в ЗАГсе, и собрали родителей и немногочисленных друзей, на званый обед у родителей Юры. Всего было двенадцать человек. А тут пятьдесят.
Откуда?
Лимузин уже выехал за город. Погода сегодня не подкачала. Хотя на улице и было холодно, всё же март, в средней полосе, ещё совсем не весна. Но именно сегодня, ярко светило солнце, переливаясь на остатках подтаявшего снега, заглядывало в тонированный окна машины, бликовало в зеркалах. Ласково и игриво, словно уговаривая, поскорее раздеться и окунуться в весеннее настроение, когда вся природа просыпается, оттаивает.
Машина подъехала к большим кованым воротам, которые тут же начали распахиваться. Вдали виднелся шикарный особняк. Мы проезжали по дороге вымощенной камнем. Вокруг открывался вид на спящий ещё под снегом сад, с белыми статуями, и разбросанными повсюду беседками. Летом здесь, наверное, да что там, наверное, совершенно точно, красота. Но и сейчас, под яркими лучами солнца, было некое очарование. Застывшая на время природа пробуждалась, тянулась к жизни, возрождалась. Проталины тянулись трещинами по бурой траве, вспарывая серый снег. И везде, куда хватало глаз, было солнце. Яркое, невыносимо слепящее.
— Приехали, — вздохнул мама, когда машина затормозила у двухстворчатых резных дверей особняка.
Я посмотрела на неё, потом на папу.
— Так волнительно, словно впервые тебя замуж выдаём, — папа высказывает то, что у всех на сердце.
— Главное чтобы в последний, — кивает мама, и касается моей холодной руки, сжимает, — главное чтобы на всю жизнь!
— Я так на это надеюсь, — сжимаю её руку в ответ, потом прижимаю к себе сына.
— Ещё чуть-чуть! — шепчу всем, и мы замираем. Наслаждаемся тишиной, прежде чем шагнём в другую жизнь.
— Слава Богу, вы здесь! — дверца открывается, и в машину заглядывает девушка-организатор нашей свадьбы, Марина.
— А что мы опаздываем? — роюсь в сумке, чтобы посмотреть на телефон. Он мигает потухшим экраном. Я включаю его.
Мы все выходим на улицу.
— Нет, нет, просто, ваш жених, почему-то уверен, что вы не приедете, и готов тут уже всё разнести по камешку, — смущаясь, произносит Марина.
В моей руке вибрирует телефон, оповещая, о бесконечных сообщениях и пропущенных вызовах. Кир рвет и мечет. Угрозы перемежаются с уговорами, и обещаниями, того что он со мной сделает. Я же вроде, как оставила наш спор открытым, ещё и телефон выключила. В общем, никому здесь не завидую, кто стал свидетелем его буйства, видимо Марине досталось больше остальных. Она прямо трясётся.