Ледокол
Шрифт:
Точно так же 13 апреля 1941 года был подписан договор с Японией: Сталин присутствует, но ответственности за происходящее не несет. Результат: в критический для Японии момент Сталин наносит удар в спину истощенной войной Японии. Совесть Сталина чиста: он договор не подписывал.
Но вот что-то произошло (или должно произойти), и Сталин в мае 41-го принимает на себя официально бремя государственной ответственности. Для Сталина новый титул — не усиление власти, а ее ограничение, точнее — самоограничение. С этого момента он не только принимает все важнейшие решения, но и несет за них официальную ответственность. До этого момента власть Сталина ограничивалась только внешними рубежами Советского Союза, да и то не всегда. Что же могло заставить его добровольно принять на свои плечи тяжкое бремя ответственности за свои действия, если он вполне мог оставаться
Вся ситуация мне чем-то напоминает знаменитую охоту Хрущева на лося. Пока зверь был далеко, Никита покрикивал на егерей да посмеивался над своим не очень удачливым гостем Фиделем Кастро, сам, однако, не стреляя и даже ружья в руках не имея. А когда зверя пригнали к охотникам и промахнуться было никак нельзя, вот тут Никита взял в руки ружье… 17 лет не брал Сталин в свои руки инструментов государственной власти, а тут вдруг… Зачем?
По свидетельству адмирала флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова (в то время адмирал, нарком ВМФ СССР): «Когда Сталин принял на себя обязанности Председателя Совета Народных Комиссаров, система руководства практически не изменилась» (ВИЖ, 1965, N9, с. 66). Если практически ничего не меняется — зачем Сталину нужен этот титул? А «между тем все поступки, действия, преступления Сталина целеустремленны, логичны и строго принципиальны». (А. Авторханов. Загадка смерти Сталина. С. 132).
Где же сталинская логика?
«Я не знаю ни одной проблемы, которая относилась бы к внутренней ситуации в Советском Союзе и была столь серьезной, чтобы вызвать такой шаг со стороны Сталина. Я с большей уверенностью мог бы утверждать, что если Сталин решил занять высший государственный пост, то причины этому следует искать во внешней политике». Так докладывал своему правительству германский посол в Москве фон Шуленбург. Советские маршалы говорят другими словами, но то же самое: назначение Сталина связано с внешними проблемами (Маршал Советского Союза И. X. Баграмян. Так начиналась война. С. 62). Но и без этого мы понимаем, что внутренние проблемы Сталину куда удобнее решать, не перегружая себя ответственностью. Какие же внешние проблемы могут его заставить пойти на такой шаг?
В мае 1941 года многие государства Европы были сокрушены Германией. Проблемы отношений с Францией, например, просто не могло существовать. Сохранившая независимость Великобритания протягивала Сталину руку дружбы (Письмо Черчилля, переданное Сталину 1 июля 1940 года). Рузвельт относился к Сталину более чем дружески: предупреждал об опасностях, и американская технология уже лилась рекой в СССР. Вероятных противников было только два. Но Япония, получив представление о советской военной мощи в августе 1939 года, подписала только что договор с Советским Союзом и устремила свои взоры в направлении, противоположном советским границам. Итак, только Германия была причиной, заставившей Сталина предпринять этот, на первый взгляд, непонятный шаг. Что же мог предпринять Сталин в отношении Германии, используя свой новый официальный титул главы государства?
Есть только три возможности:
— установить прочный и нерушимый мир;
— официально возглавить вооруженную борьбу Советского Союза в отражении германской агрессии;
— официально возглавить вооруженную борьбу Советского Союза в агрессивной войне против Германии.
Первый вариант отпадает сразу. Мир с Германией уже подписан рукой Молотова. Заняв место Молотова в качестве главы государства, Сталин не предпринял решительно никаких шагов, для того чтобы встретить Гитлера и начать с ним переговоры. Сталин по-прежнему использует Молотова для мирных переговоров. Известно, что даже 21 июня Молотов пытался встретиться с германскими руководителями, а вот Сталин таких попыток не делал. Значит, он занял официальный пост не для того, чтобы вести мирные переговоры.
Коммунистическая пропаганда напирает на второй вариант: в предвидении нападения Германии Сталин решил лично и официально возглавить оборону страны. Но этот номер у товарищей коммунистов не пройдет: нападение Германии было для Сталина внезапным и явно неожиданным. Получается, что Сталин принял ответственность в предвидении событий, которых он не предвидел.
Давайте еще раз взглянем на поведение Сталина в первые дни войны. 22 июня глава правительства был обязан обратиться к народу и объявить страшную новость. Но Сталин уклонился от выполнения своих прямых обязанностей, которые выполнил его заместитель Молотов.
Зачем же в мае надо было садиться в кресло
Вечером 22 июня советское командование направило войскам директиву.
Слово маршалу Г. К. Жукову: «Генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы N 3 и приказал поставить мою подпись… — Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись» (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. С. 251).
Из официальной истории мы знаем, что эта директива вышла за подписями «народного комиссара обороны маршала С. К. Тимошенко, члена совета секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова и начальника Генерального штаба генерала Г. К. Жукова» (История второй мировой войны (1939–1945). Т. 4, с. 38).
Итак, Сталин заставляет других подписать приказ, уклоняясь от личной ответственности. Зачем же он принимал ее в мае? Отдается директива вооруженным силам на разгром вторгшегося противника. Документ величайшей важности. При чем тут «член Совета секретаря»?
На следующий день объявлен состав Ставки Верховного Главнокомандования. Сталин отказался ее возглавить, согласившись войти в этот высший орган военного руководства только на правах одного из членов. «При существующем порядке так или иначе без Сталина нарком С. К. Тимошенко самостоятельно не мог принимать принципиальных решений. Получалось два главнокомандующих: нарком С. К. Тимошенко — юридический, в соответствии с постановлением, и И. В. Сталин — фактический» (Г. К. Жуков. Там же). В оборонительной войне Сталин применяет свой испытанный метод руководства: принципиальные решения принимает он, а официальную ответственность несут Молотовы, Маленковы, Тимошенки, Жуковы. Только через месяц члены Политбюро заставили Сталина занять официальный пост Наркома обороны, а 8 августа — пост Верховного Главнокомандующего. Стоило ли Сталину «в предвидении оборонительной войны» принимать на себя ответственность, для того чтобы с первого момента такой войны энергично от ответственности уклоняться? Зная о манере Сталина руководить делами в первый месяц оборонительной войны, резонно было бы предположить, что накануне ее, он попытается не принимать на себя никаких титулов и никакой ответственности, выдвинув на декоративные посты второстепенных чиновников, полностью им контролируемых. Итак, второе объяснение нас тоже не может удовлетворить. Поэтому мы вынуждены придерживаться третьей версии, которую пока еще никто не смог опровергнуть: руками Гитлера Сталин сокрушил Европу и теперь готовит внезапный удар в спину Германии. «Освободительный поход» Сталин намерен возглавить лично в качестве главы советского правительства.
Коммунистическая партия готовила советский народ и армию к тому, что приказ начать освободительную войну в Европе Сталин даст лично. Коммунистические фальсификаторы пустили в оборот версию о том, что Красная Армия готовила «контрудары». Ни о каких контрударах тогда речь не шла. Советский народ знал, что решение начать войну будет принято в Кремле. Война начнется не нападением каких-то врагов, а по сталинскому приказу: «И когда маршал революции товарищ Сталин даст сигнал, сотни тысяч пилотов, штурманов, парашютистов обрушатся на голову врага всей силой своего оружия, оружия социалистической справедливости. Советские воздушные армии понесут счастье человечеству!» Это говорилось в момент, когда Красная Армия уже уперлась в границы Германии («Правда», 18 августа 1940 года), и нести счастье человечеству можно только через германскую территорию и обрушивать силу оружия социалистической справедливости в августе 1940 года можно было прежде всего на германские головы.
Занимая пост Генерального секретаря, Сталин мог дать любой приказ, и этот приказ незамедлительно и точно выполнялся. Но любой приказ Сталина был неофициальным, в этом-то и заключалась сталинская неуязвимость и непогрешимость. Теперь это положение Сталина больше не удовлетворяет. Ему нужно дать приказ (Главный Приказ его жизни), но так, чтобы официально это был сталинский приказ.
По свидетельству Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского (Солдатский долг, С. 11), каждый советский командир в своем сейфе имел «особый секретный оперативный пакет» — «Красный пакет Литер М». Вскрывать Красный пакет можно было только по приказу Председателя Совнаркома (до 5 мая 1941 года — Вячеслав Молотов) или Наркома обороны СССР (Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко). Но, по свидетельству Маршала. Советского Союза Г. К. Жукова, Тимошенко «без Сталина все равно принципиальных решений принимать не мог». Так Сталин занял пост Молотова, для того чтобы Главный Приказ исходил не от Молотова, а от Сталина.