Ледяная дева (Сказочник)
Шрифт:
— Кто мог посетить? — Сердюкову показалось, что пламень ревности метнулся в глазах купца. — Она жила нараспашку, многие приходили, ведь она человек театра, не монастырка! Но она не могла никого принимать на ночь глядя, без меня!
— А вы какие папиросы курите? — поинтересовался следователь, заметив, что собеседник потянул из кармана серебряный портсигар и нервно закурил.
— «Дукат».
— Нет, это, пожалуй, не «Дукат», — следователь вынул из кармана небольшой окурок, найденный двумя этажами ниже квартиры убитой. — Что ж, сударь, пока ясности в этом вопросе нет никакой. Вы оказались последним человеком, который видел Кобцеву живой. Ничего не хочу пока утверждать, но вынужден взять вас под стражу как подозреваемого в убийстве.
— Как я мог ее убить, если я ее безумно любил! — вскричал купец.
— Поверьте мне, сударь,
Глава 5
Дверь хлопнула, замок лязгнул, и повисла тишина. Тимофей Толкушин в изнеможении присел на единственный находящийся в его распоряжении стул. Все, что с ним происходило, воспринималось как дурной затянувшийся сон, сон после глубокого похмелья, когда и впрямь привидится черт-те чего. Негодование от чудовищного подозрения и боль утраты одновременно вгрызались в его душу и рвали на части. И в этих страданиях совсем не оставалось места для еще одного существа, для его нежной и преданной жены Ангелины Петровны, о существовании которой он почти забыл в эти мгновения. Словно и не было ее вовсе, словно не прожили они бок о бок двадцать один год. А ведь он был влюблен. Ох, как влюблен, когда сватался! И не лгал, и не кривил душой, когда шептал юной купеческой дочке о своем чувстве, которое поглотило его сразу, вмиг, как только он увидел девушку.
В Энск Тимофей поехал под напором отца, именно тот и высмотрел сыну невесту в родном захолустном городишке. Манило огромное приданое, с которым можно было начать новое дело, развернуться во всю ширь. Поэтому Тимофей, как человек деловой, решил, что, если даже невеста и не придется ему по душе, он не станет перечить отцу и женится. Но стоило Тимофею увидеть робкое существо с трогательной смущенной улыбкой, ясные голубые глаза, светлую косу почти до полу, так он и замер. Мысли о приданом уже не посещали его голову. Да он такую лапочку и вовсе бы без денег взял!
Юная Ангелина, которую родители держали в строгости и взаперти, при виде такого молодца, каковым предстал перед нею будущий суженый, и вовсе чуть рассудка не лишилась. Кого она знала до этого? Замызганные приказчики из лавок отца? Заезжие покупатели? Местных женихов и вовсе на порог не пускали: прочь, мелюзга эдакая! Солидных же людей не доводилось привечать до сего дня. И тут вдруг такое счастье, красавец, из купеческих, молод, и деньги имеются. В Петербурге живет, манеры культурные, городские, одет по-модному: прическа, шляпа, сапоги. А речи, господи, боже ты мой, какие речи, какие слова красивые! А как глаза-то блестят, и весь дрожит! С чего бы это? Или это ее саму колотит и трясет?
Молодые люди не скрывали своих чувств, да это и сложно было сделать. Ведь девушка никогда не находилась одна, то с матерью, то с няньками, с прислугой. Жених приходил каждый день, приносил цветы и подарки. Подолгу сидели за столом, пили чай, вели чинные беседы. Тимофею отчаянно хотелось вскочить, схватить Ангелину в объятия и целовать, целовать до изнеможения. Но он должен был чинно-благородно прислушиваться к разговору старших, вставлять нужное слово и поддакивать там, где требуется. Ангелина же и вовсе порой двух слов не молвила, а только улыбалась иногда. Но от этой улыбки у молодого человека голова кругом шла.
Сговорились, назначили день свадьбы, и завертелось. Ангелина жила как в угаре. Те дни она не помнит совсем, как человек в белой горячке. И венчание уплыло из памяти. Помнит, что платье из брабантских кружев было пышное и тяжелое, корсет тугой, сдавливал грудь, мешал дышать. А внутри билось счастье, рвалось наружу. И выплеснулось широкой волной. Муж, а потом и родившийся сын Гриша стали для Ангелины божествами, которым она истово поклонялась. Ее любовь казалась безграничной, сумасшедшей. Ради ненаглядного Тимоши она стоически сносила дурной нрав свекрови, которая полагала, что молодая невестка слишком юна и неопытна, поэтому надлежит ее поучать денно и нощно, на каждом шагу. Как дом вести, как сына растить, как мужа любить.
Особенно злило старуху неумение молодой женщины воспитывать свое чадо. Что это за воспитание — поцелуи и слезы, слезы и поцелуи? Самое страшное наказание для нашалившего ребенка — укоризна матери или ее расстроенный вид. Да разве этих маленьких извергов проймешь подобным! Лучший воспитатель — розга! Вот она, как строгая и справедливая мать, своего Тимошеньку розгами
Свекор умер почти сразу после того, как молодые поселились в огромном родительском доме в Петербурге. Тимофей, получив дело отца и приданое жены, развернулся во всю ширь. Торговля его росла как на дрожжах, барыши множились.
Странное существо человек. Когда судьба не посылает ему удачи и каждый день сумрачен и не всегда есть кусок хлеба, он молит: Господи, хоть чуточку удачи, хоть немножко счастья, и с меня довольно! А когда все льется полной рекой, то и тогда человек недоволен. Много радости, много довольства, душа и тело жиреют от праздника жизни. Подступает тоска, метания, поиски смысла существования. Тимофей Толкушин в один прекрасный день вдруг ощутил, что ему чего-то не хватает. Он долго не мог понять, что за странная тоска наваливается иногда, чего не имеется? И не мог найти ответа. Его горячая натура жаждала острых перемен, лихорадки, борьбы, взлетов и падений. Но судьба чудесным образом берегла его и все преподнесла на блюдечке с золотой каемочкой. Дом — полная чаша, любящая жена, верный и преданный друг, сынок, наследник нажитого, здоровый и смышленый малый. Это благолепие вдруг стало поперек горла. Невыносимым и скучным вдруг стал теплый и радушный доселе дом. И Тимофей стал искать остроты жизни в стороне от семейного очага.
Ангелина была потрясена, когда супруг пустился во все тяжкие. Недели не проходило, чтобы по Петербургу не расходилась молва о пьяных кутежах Толкушина сотоварищи. «Какой купец без разгула?» — недоумевала старуха свекровь на слезы невестки. Но однажды все же даже видавшая виды Устинья Власьевна, прождав сына несколько дней, вышла из себя и поколотила его своею клюкой как никогда. Тут уж и клюка сломалась, и сама старуха чуть не померла от расстройства, дергая сына за вихры. Через три дня Тимофей очнулся, и снова повторилась прежняя картина. Подарена новая клюка и получено отпущение грехов домашними. Устинья Власьевна только качала седой головой в старомодном чепце и крестила сыновний лоб с темными кудрями.
Ресторанное безумие схлынуло так же неожиданно, как и пришло. Тимофей опомнился и принялся замаливать грехи. Теперь он по воскресеньям стоял службу вместе со всей семьей, ездил на богомолья и жертвовал храмам и монастырям. Мать не нарадовалась, Ангелина снова светилась счастьем. И именно в это время в жизни Толкушина появился новый знакомец — Рандлевский Леонтий Михайлович.
Как иногда выглядит злая судьба, рок, неминуемое несчастье? Ангелина Петровна не могла себе представить, что иногда оно имеет вид изысканного молодого человека, облик которого до сих пор ей был знаком только по модным журналам. Таких людей она не знала, хотя полагала, что они встречаются на свете, коли о них пишут и говорят. Высокий, стройный блондин, гибкий как лоза, с глазами газели, мягким чувственным ртом, он был так красив, что в первый момент Ангелина Петровна не нашлась, что и сказать. Она и не подозревала, что на свете живут существа мужского пола с такой странной, почти женской привлекательностью. Его манеры отличались особой вкрадчивостью и мягкостью, когда он говорил, точно кошка ласкала лапой ухо. Но эта сладость образа и речи, будучи женской, была бы восхитительной, в образе мужчины являлась странной, притягательной и отталкивающей одновременно. Нет, все же скорей притягательной.