Ледяная дева (Сказочник)
Шрифт:
Рандлевский оказался владельцем и режиссером маленького театра «Белая ротонда». Поэтому все его речи, все разговоры, которые теперь велись в гостиной, когда он оказывался у Толкушиных, касались тем, доселе неслыханных в этом доме. Новые пьесы, модные имена, литературные новинки, таланты актеров. Ангелина Петровна впервые с ужасом поняла, что не может в собственном доме за столом и слова вымолвить, чтобы не попасть впросак, не казаться сущей дурой. К ее изумлению, муж брался рассуждать о том, о чем не ведал, с большой охотой и страстностью. Театр и впрямь вскоре овладел душой Тимофея Григорьевича. Надо отдать дань византийскому коварству нового приятеля, который оплел купца своим очарованием, лестью и потихоньку пристрастил
Замкнутый, сонно-спокойный мир купеческого дома рухнул, когда в нем стали появляться невиданные люди и слышаться неслыханные речи. Вот тогда Ангелина Петровна и ощутила с необычайной остротой свою нелепость, несуразность, необразованность. Раньше покупка обновки приносила ей удовольствие, теперь же выбор платья или шляпы превращался в сущую муку. Вдруг опять она покажется смешной, некрасивой, неэлегантной? Вдруг опять за спиной всколыхнется недобрый шепоток, и чей-то взгляд выдаст усмешку? А французские слова, которые, как назло, вылетают из головы именно тогда, когда их надо произнести? Ведь твердила же накануне! Боже праведный! И что за наказание такое! Куда бежать, у кого просить помощи?
И тогда в ее жизни появилась Софья Алтухова, учительница и спасительница.
Глава 6
Дело об убийстве девицы Кобцевой завязло, как сапоги в тягучей грязи. И, как ни старался Сердюков, ни тпру ни ну. Хоть тресни. Но Константин Митрофанович за долгие годы службы в полиции знал, что так бывает и нельзя поддаваться отчаянию, опускать руки. Надо дело делать, потихонечку, помаленечку, глядь, да и появится какая-нибудь зацепочка, штришок, закорючечка, выскочит деталька, которая все и прояснит. Как черт из табакерки. Надо только не зевать, а держать ухо востро, чтобы не прохлопать момента.
Но все же следователь нервничал, дело совсем не двигалось с места. Формально все улики указывали на злополучного горе-любовника Толкушина. Кто, кроме него, мог беспрепятственно попасть в квартиру, пройти по комнатам и зарезать жертву, которая находилась в своей постели? Однако профессиональный и житейский опыт подсказывал полицейскому, что все тут не так просто, что явность улик и является слишком подозрительным обстоятельством. И он кружил вокруг театра «Белая ротонда», допрашивал артистов и служителей, даже спектакли посещал. Никогда не знаешь, откуда выплывет истина и в каком обличье. А ведь артистический мир особый — мир зависти, интриг, профессионального лицемерия. Поди, разберись, где слезы всерьез, а где понарошку! Где борода и усы наклеенные, а где натуральные? Где чувства подлинные? А где наигранные?
Беседуя с актерской публикой, следователь с изумлением обнаружил, что благодетеля своего, купца Толкушина, они и в грош не ставят. То есть ценят, конечно, его деньги. Кланяются и благодарят, но за глаза презирают его сущность торгаша и провинциала, он среди них, как слон в посудной лавке. Деньги, разумеется, пусть жертвует. Во имя искусства их милостиво примут, но его самого не примут в свой изысканный круг, а если напористый меценат все же пожелает быть частью их богемной жизни, его пустят, но с легкой гримасой презрения на устах, смешком в спину, остроумным и злым словом за глаза. Выпьют его французское вино. Закусят икрой и балыком. Полакомятся устрицами, да и скажут нечто нелестное о хозяине или его жене. И все ради искусства
Сердюков даже мысленно пожалел Толкушина, его почти детскую наивность, которую он проявлял по отношению к своим друзьям от искусства. Его роман с примой Кобцевой артистические собратья обгрызли острыми зубками как могли. Дело в том, что Изабелла не так давно появилась в театре. Своим появлением она обязана исключительно самому Рандлевскому, который узрел девицу в какой-то затрапезной антрепризе. Театр застыл в изумлении, потому как изысканный вкус режиссера в данном случае почему-то дал сбой. Барышня имела мало сценического таланта, но проявила множество иных. Она обладала особым даром кружить головы мужчинам, и Толкушин стал ее главной добычей.
Хотя некоторые знатоки актерского ремесла с жаром уверяли Сердюкова, что типаж Беллы — так звали артистку между собою коллеги — идеально подходил к новым пьесам Нелидова, которые стали в последнее время очень популярны. Рандлевский просто помешался на этих пьесах, впрочем, он тонко чувствует желания и настроения публики, а публика валом валила в «Белую ротонду» на страшноватые сказки для взрослых, которые напоминали готические европейские сказки в переложении для русского человека.
С самим литератором встретиться не удалось — он почти неуловим: то живет в Германии, то в своем глухом поместье, нелюдим и замкнут. Вдовец. Появляется редко, только по случаю представления новой пьесы, а потом полностью отдает ее на растерзание Рандлевскому, который обязательно воплотит его фантазии блестяще.
Константин Митрофанович, верный своим профессиональным принципам, посетил несколько постановок в «Белой ротонде», одной из которых как раз и была пьеса господина сочинителя Феликса Нелидова. Вместо покойной Кобцевой главную роль исполняла другая актриса. Следователь услышал, как сидящие в соседней ложе зрители, видимо, почитатели театра и покойной примы, удрученно вздыхали, что роль померкла, нету мистического ощущения тайны, ужаса, не то, совсем не то… Однако же именно смерть несчастной и привела их снова на этот спектакль, именно чтобы сравнить, посмаковать. Жутковатая мрачная пьеса в свете произошедшей трагедии приобрела особый оттенок. В зале точно запахло кровью, и большая часть публики пришла именно на этот запах.
Пьеса показалась следователю скучной, надуманной и нарочито жуткой. Ему, человеку постоянно встречающему смерть и человеческие пороки, не надобно придуманных страшилищ. Жизнь подчас — самый ужасный автор. Тем не менее, вечером, в своей холостяцкой квартире, он поймал себя на том, что мысленно возвращается на сцену. И потом еще несколько дней образы пьесы не покидали его сознания.
Сердюков так долго и дотошно копался в жизни театра, что уже стал в нем своим человеком. Швейцар его встречал с поклоном:
— День добрый, ваше высокоблагородие! Пожалуйте, господин Рандлевский уже как с полчаса приехали, вас дожидаются, приказано проводить!
Однако ни долгие разговоры с режиссером и актерами, ни изучение обстоятельств жизни и смерти актрисы не приблизили полицейского к разгадке. И тут произошло то, на что он всегда надеялся в подобных случаях. На особое стечение обстоятельств, так сказать, «полицейское провидение». В один прекрасный день, воистину прекрасный, является к следователю странная баба, трясет старой газетой с дурацкой заметкой о нем самом и начинает нести околесицу о Синей Бороде. Сердюков уже приготовился выпроводить ее вон, как вдруг услышал знакомые имена. О, неужели зацепочка! Посмотрим, посмотрим, нельзя ли вытянуть что-нибудь существенное из бабьей белиберды?