Ледяная кровь
Шрифт:
Клеман поведал ей о своих открытиях, зачарованно следя за постоянно менявшимися выражениями лица Аньес: беспокойством, удивлением, изумлением, радостью, раздражением, восхищением. Он рассказал ей о вращении Земли вокруг Солнца, о чудесах греческой, иудейской и арабской медицины, о том, что все рассказы о единорогах, феях и людоедах – обыкновенные выдумки, о дневнике рыцаря Эстагда де Риу, оракулах и астральных темах, теории Валломброзо, в которой он не продвинулся ни на шаг. Аньес внимательно слушала, подавшись вперед, открыв рот. Клеман подумал, что его дама была самым удивительным и восхитительным из всех существ, которых Господь
– Ну и чудеса! Я просто ошеломлена. Мне вдруг стало холодно. Попроси Аделину подбросить несколько поленьев в камин.
– Я могу сам это сделать. Бедная девочка совсем измучилась. Ведь она работает за двоих после ухода этой гадюки Мабиль.
– Ты прав. Скажи ей, что она может уйти в свою комнатку и что мы очень довольны ее стряпней. Не забудь уточнить, что она готовит так же хорошо, вернее, даже лучше, чем Мабиль.
– Она преисполнится гордости.
– Мимолетная гордость порой играет роль пряника, особенно если речь идет о бедной девушке, к которой жизнь относилась слишком сурово. А потом, если гордость питается лишь похлебкой и жарким, она практически не влечет за собой никаких серьезных последствий.
Клеман пошел за дровами. В течение нескольких последовавших за его уходом минут одиночества Аньес сидела перед своим терракотовым кубком полностью опустошенная. Нет, не опустошенная. Ее мысли витали где-то далеко. У нее было предчувствие. Все подтверждало то, что она предвидела, во что отказывалась верить. Чего же она боялась на самом деле? Она не могла точно сказать. Возможно, правды.
Мысли текли потоком. Матильда, вновь и вновь. Ярость, которая придала Аньес сил, несмотря на истощение, когда девочка попыталась отправить Клемана на костер, не превратилась в ненависть вопреки молитвам. А ведь как Аньес хотелось бы вырвать дочь из своего сердца и разума! Разумеется, она была не настолько слепой, чтобы думать, что ее детище преобразилось лишь под влиянием Эда и его подленькой душонки. Нет, нечестивый мошенник старательно проращивал отравленные ростки, без него заложенные в Матильде. Аньес, по справедливости, чувствовала себя ответственной за эти самые ростки, по крайней мере частично. Она считала себя виновной в том, что ей не удалось вырвать с корнем эти ростки зла. Ей не было прощения за то, что она не сумела распознать их существование, развитие и даже природу. Ростки зла были расплатой за материнские ошибки.
Клеман сел рядом с Аньес. И они стали смотреть, как из углей вновь взвились ввысь языки пламени. Скудное тепло, которое огонь дарил огромной ледяной комнате, освещенной смолистыми факелами, висевшими вдоль стен, не могло прогнать холод, забравшийся под кожу Аньес.
– Мадам, поговорите со мной, прошу вас, хотя бы чтобы меня отругать, – вдруг взмолился Клеман, которого столь долгое и тягостное молчание сводило с ума.
– Клеман… я боюсь. – Аньес закрыла лицо руками и продолжила: – Одна очень красивая и очень мужественная дама, имя которой ты носишь, однажды заверила меня, что страх всегда кусает, как собака. Она была права, но… Как мне ее не хватает! Мне так давно ее не хватает! Знаешь ли ты, как я боюсь оказаться не на высоте, не оправдать ожиданий мадам Клеманс де Ларне? Ее учтивость скрывала бесстрашие, решимость, любезность, а также доверие.
– Вы на высоте, мадам. Вы на высоте, которую нельзя измерить.
– Какие милые слова! Но я глубоко разочарована, потому что не верю им. Видишь ли, Клеман, я так боялась в этом зловонном застенке… Я так боялась смерти или – того хуже – страданий… Я так боялась сдаться, проявить трусость, предать, отречься… Мадам Клеманс гордо вскинула бы голову, поджала губы и взглядом уничтожила любого, кто стал бы ей угрожать.
– Но вы не сдались, также как и она. Я согласен с вами, страх кусает всегда. Но если нет страха, это не значит, что тебя никто не кусает.
– M что же ты предлагаешь?
Клеман улыбнулся. В какой-то момент Аньес спросила себя, что бы он сказал, если бы увидел свое лицо в зеркале.
– Если бы мне пришлось выбирать между страхом перед укусами и глупым пренебрежением опасностью? Я сказал бы себе, что раны от укусов, даже самых сильных, проходят. Убедил бы себя, что лучше позволить разорвать свою плоть, чем потерять душу. Плоть зарубцовывается и восстанавливается, но душа – никогда.
– Клеман… Я прошу тебя об одном одолжении…
– О любых, мадам, всех без исключения, – прервал ее Клеман.
– Клеман, подведи итог тому, о чем я не осмеливаюсь даже думать. Я теряюсь в догадках. Свяжи воедино все эти разрозненные нити, прошу тебя. Свяжи их ради меня. Подумай об открытии, сделанном тобой в Клэре, и визите рыцаря-госпитальера в застенок, этом благочестии, которое заставило его упасть на колени в зловонную грязь. Мне казалось, что он был в трансе. Не забудь о странных словах Аньяна, молодого клирика, секретаря Никола Флорена, также готового умереть ради моего спасения. Все это не имеет никакого смысла. Никакого видимого смысла, если только не предположить, что эти мужчины знают или предчувствуют нечто, остающееся для меня тайным.
– Тайным, говорите? Нет, рассуждения доказывают, что вы близки к решению. Просто нам не хватает большинства фактов. Я рассказал вам о главном. Интуитивно я чувствую многое, но у меня нет основополагающих элементов, чтобы проверить свои догадки.
– О чем ты говоришь? Что ты интуитивно чувствуешь?
– Сам толком не знаю. Я думаю, что мы, вернее, вы находитесь в эпицентре вихря, сущность которого мы только-только начинаем осознавать.
Услышав ответ Клемана, Аньес чуть не задохнулась: мальчик пришел к тем же выводам, что и она.
– Какого вихря?
– Я спрашиваю себя, не связана ли первая астральная тема с вами?
– Это немыслимо! Что? Незаконнорожденная дочь дворянина, неимущая вдова? Мне с трудом удается кормить своих людей, обменивая на зерно мед и воск, которые я вот уже два года ворую у своего сводного брата и сюзерена, а также разводя свиней и выращивая гречиху и просо. И вдруг обо мне упоминается в дневнике двух рыцарей-госпитальеров, один из которых сражался в Сен-Жан-д'Акр? Что за чушь!
– Неимущая вдова, которую хочет погубить сеньор инквизитор и спасает рыцарь по справедливости и по заслугам, посланный небесами. Право же, мадам… Я, как и вы, блуждаю в потемках. И все же, согласитесь, что отдельные совпадения слишком очевидны, чтобы быть просто совпадениями.
Аньес внимательно посмотрела на Клемана и ответила:
– Я согласна с тобой. Согласна, и поэтому мне страшно.
– Мне тоже, мадам. Но нас двое.
– Клеман, как ты думаешь, тебе удастся окончательно расшифровать эти темы?