Ледяная кровь
Шрифт:
– Право, сколько же глупостей собрано в этих рифмованных строках! Набор общих фраз… А какая ненависть к женщинам! Мне стыдно за автора, который из осторожности или трусости предпочел остаться неизвестным! Какая грубость!
Плененный помимо собственной воли граф улыбался, не обращая особого внимания на увлеченность Аньес. Боже, как же ему не хватало ее! Боже, как же он скучал по ней. Ничто иное не имело для него смысла, радости, интереса. Как получилось, что его жизнь стала всецело зависеть от этой женщины, о существовании которой он не знал еще несколько месяцев
– Вам скучно, мсье? Мне очень жаль. Порой я слишком увлекаюсь. Но мне так редко выпадает возможность поговорить с достойным собеседником. Я, несомненно, злоупотребляю вашим терпением.
Смущенный, граф вздрогнул:
– Нет, мадам. Напротив, вы чаруете меня. А раз так…
– Раз так? – переспросила Аньес.
– Раз так, ненависть к слабому полу настолько широко распространена, что, несомненно, должна скрывать нечто иное.
– И что же?
– Страх, разумеется.
– Страх? Но кто мы такие, чтобы внушать страх?
– Другие. Необходимые. А мужчины всегда стремятся подчинить себе необходимое, чтобы никогда не испытывать в нем недостатка. Потом… но эти откровения не предназначены для ушей дамы.
– Вы забываете, что я была замужем и у меня есть ребенок. И в этот самый момент Артюса охватил смутный страх.
Граф побоялся идти дальше, открыть свои карты. Он долго смотрел на Аньес. Эти огромные синие глаза, непроницаемые и такие строгие, приводили его в растерянность, выбивали почву из-под ног.
– Простите ли вы меня, если я отважусь на грубость?
Аньес сгорала от любопытства, от нетерпения тоже, хотя не хотела в этом признаваться.
– По крайней мере я спокойно выслушаю ее.
– Этого мало…
– Прошу прощения?
– Вы утверждаете, что были замужем. Я возражаю: этого мало.
Недомолвки вызывали столь сильное головокружение, что Аньес едва держала себя в руках. Лихорадочно ища достойный ответ, она довольно неуверенно пошутила:
– Разве можно быть замужем много или мало?
– А вы в этом сомневаетесь, мадам?
Куртуазная дуэль становилась все более опасной, что не входило в намерения Аньес. Она грациозно встала и сказала:
– Тысяча извинений. Мне надо пойти на кухню, проверни… как справляется Аделина, если мы хотим вскоре поужинай…
– А… приготовление еды, кровати или ванны… неисчерпаемые женские отговорки!
– Я не…
– Вы прекрасно все понимаете, – прервал он ее. – Держу пари, что Аделина прекрасно справляется с горшками и котелками, и ваша помощь ей совершенно не нужна. Присядьте, прошу вас.
Аньес нехотя подчинилась. Былое удовольствие сменилось паникой. По сути, она так плохо знала свет, игры любви и соблазна. Вопреки тому, во что ей хотелось бы верить, чтобы ориентироваться в этом мире, быть просто женщиной оказывалось недостаточным. В конце концов, разве она не была крестьянкой, пусть и благородного происхождения? Он должен об этом знать. Он подвизался при дворе и, несомненно, имел успех у многих придворных дам, мастерски умевших околдовывать, нравиться и, главное, поддерживать длительную связь.
– Вы чувствуете себя неловко, мадам? Но я не хотел этого.
Заставив себя улыбнуться, Аньес отрицательно покачала головой. Граф продолжал:
– Согласитесь… Окажите мне любезность и согласитесь, что наша беседа, в которой нам до сих пор так и не удалось затронуть главную тему, зашла слишком далеко и требует, по крайней мере, вывода.
– Мы говорили о поэзии.
– Полно, мадам! Мы говорили о настоящей любви, хотя и не произносили этого слова…
Аньес отчаянно боролась с одолевавшими ее чувствами, боясь услышать продолжение.
– …Слова, как мне не хватает слов! Я уже давно отвык от них. Перед вами я чувствую себя таким глупым. Я… вы годитесь мне в дочери или почти…
Аньес подняла руку и вновь покачала головой. Он опередил ее:
– Не обманывайте себя, эти различия очень важны. Впрочем, я пользуюсь хорошей репутацией и ношу достойное имя. Я богат. Я граф д'Отон, сеньор де Маль, де Ботонвийе, де Люиньи, де Тирон и де Бонетабль и де Ларне…
– Вы составляете контракт, мсье? – прервала его Аньес.
– Если я не ошибаюсь, при вступлении в брак вы подписывали контракт.
Аньес вскочила как ужаленная и с горечью сказала:
– Так вот о какой грубости вы меня предупреждали! К вашему сведению, у меня не было иного выбора!
– Прошу прощения за дерзость. Тем не менее… сегодня он у вас есть. Выбор.
– Разумеется. – Аньес, поджав губы, пристально смотрела на графа, потом добавила: – Ладно, будь что будет! Поскольку мы говорим откровенно, я не хочу оставаться в долгу. Куда вы клоните? Вы хотите перечислить все преимущества вашего положения? Неужели вы думаете, что я о них не догадываюсь? Разве я забыла, что вы мой сюзерен и что графство Отон, хотя и небольшое по площади, является одним из самых богатых графств королевства? Что еще? Ваша дружба с королем? Ваши слуги? Посуда, конюшни? Обширные охотничьи угодья? Движимое и недвижимое имущество?
Растерявшись, граф пробормотал:
– Что я могу сказать…
– Правду, и немедленно. Чистосердечную правду!
– Правду… Что за бездна эта правда!
Аньес топнула ногой и воскликнула:
– Помилосердствуйте, мсье! Вы сами сказали, что отступать слишком поздно! Разве вы не за этим приехали в Суарси?
– Правда… Страсть, которую я вот уже давно, с момента нашей первой встречи, испытываю к вам, превосходит все чувства, обычно питаемые сюзереном к своему вассалу. – Граф поднял взор вверх и выругался: – Черт возьми! Я не принадлежу к мужчинам, которые умеют складно говорить, мадам! Да будут прокляты эти слова! Это женщины [38] питают к словам слабость!
38
В среднем женщины произносят двадцать тысяч слов в день, а мужчины – всего семь тысяч. (Примеч. автора.)