Ледяное небо

Аллард Евгений Алексеевич

— Ну, вижу космическую станцию. Длинная такая колбаса темно-серого цвета, сзади какая-то странная штука, словно тащит за собой сеть со светящимися кольцами. Это она и есть? Мне попробовать состыковаться с ней?

— Ни в коем случае! — вскрикнул Терзиев с таким отчаяньем, что у меня кровь застыла в жилах. — Подождите! Я должен сказать генералу!

Глава 22. Последний бросок

С утра бушевала метель, с воем кидалась на здания гарнизона,

швырялась охапками белых хлопьев, зверела, что не может похоронить нас заживо под толстым покрывалом. Но потом стала слабеть, успокаиваться, как буйно помешанный под воздействием лекарств. И сдалась, уползла куда-то в свой угол. Тихонько подвывая, затаилась.

Серый купол неба очистился, стал выше, но не менее унылым.

Из пилотской комнаты на втором этаже я бездумно наблюдал, как очищают взлётно-посадочные полосы. Ждал, когда смогу начать очередные занятия с пилотами. Туда-сюда медленно ездила снегоуборочная машина, сгребая огромные пласты слежавшегося снега и льда. Ссыпала в маленький грузовик. Вот заполнив кузов рыхлой грязно-белой массой, машина поехала дальше, а грузовик покатил на край аэродрома, к небольшому приземистому домику, где снег плавили в печи. Густой седой струёй из трубы выходил дым, почему-то навевая мысли о крематории.

— А вы здесь, Макнайт!

Знакомый голос главы ВЦ Артура Франка заставили вздрогнуть.

— Я вас искал.

Обычно бледное лицо покрыто красными пятнами, волосы растрепались, белый халат сбился на одну сторону. Не подошёл, скорее, подскочил к матово поблескивающей в углу кофемашине, налил чашку. Сделал жадно пару глотков. Со звоном поставил на блюдце и вытер губы. Глаза воспалённые, и черты лица словно заострились. Задал я работку ему и его сотрудникам.

— Мы провели расчёты, и все выяснили, — выпалил он, наконец. — Анализ показал, что этот объект обладает огромной массой. И соответственно чудовищным гравитационным воздействием.

— Значит, мои догадки оказались верными?

— Да-да, Алан. Эта сфера столкнула Землю с орбиты.

— Понятно. Значит, если её разрушить, мы сможем вернуть нашу планету на место? — я оперся о подоконник, сложил руки на груди, вглядываясь в его зрачки, лихорадочно суженные до булавочных уколов.

— Не всё так просто, Алан. Взрыв такой силы… Если он вообще возможен, вызовет выделение немыслимого количества энергии. Это разорвёт гравитационные связи между планетами солнечной системы. Они разлетятся в разные стороны как шарики для настольного тенниса. Понимаете? — он вновь жадно припал к чашке.

Отставив её на стол, он набрал на своём ручном коммуникаторе код, вызвав объёмное изображение большого шара, вращающегося внутри серебристой кисеи.

После того, как я увидел космический корабль, то последовал за ним и в поясе астероидов, уже за пределами солнечной системы обнаружил небесное тело. Я сумел очень близко подлететь к этой штуке и всю информацию доставил на Землю.

— Франк, а может быть, это всё-таки Немезида?

— Нет, нет, точно нет. Эта сфера рукотворная.

— Почему? Как вы это поняли?

— Ну как вам объяснить, — он подёргал себя за выступающий подбородок, блестевший редкой седой щетиной. — Она слишком гладкое. Понимаете? Если бы это было реальное небесное тело. Планета, например. То её поверхность покрывали

бы кратеры от столкновения с астероидами. Эта сфера идеально гладкая, как шар для боулинга.

— Но если это потухшая звезда? Чёрный карлик?

— Да, вы хорошо изучили вопрос, — Франк одобрительно сощурился, от висков к углам глаз разбежались глубокие морщинки, а уголки тонких губ поднялись в слабой улыбке. — Нет. Температура поверхности слишком мала. Слишком. Понимаете. Даже у чёрного карлика температура должна быть около 3200 кельвинов. А этот объект очень холодный. Очень. Гладкий холодный объект, вокруг которого наблюдается странная активность. И плюс искажение пространства. Вы заметили это?

— Да. Было ощущение, что я смотрю сквозь толстую ножку бокала.

— Вот именно! Я бы даже решил, что это чёрная дыра. Но нет. Это не чёрная дыра. Это именно рукотворная сфера.

— Скажите, Франк, а почему дроны, которые я запустил к поверхности, через некоторое время вырубались? И ни один не вернулся?

— О, мы выяснили это! Очень интересно, Алан. Очень. Дело в том, что Сфера отключает всю электронику. Один из дронов сумел долететь до поверхности. На нем было устаревшее оборудование. Аналоговое. То, что он передал — просто потрясающее. Вы не поверите, что это. Но всю информацию вы получите.

— Ладно, Франк, когда я смогу начать операцию?

— А вам не терпится, Алан? Как идёт обучение пилотов?

Странно, глава ВЦ никогда не интересовался этим раньше. Я, как мог, ускорил процесс, занимаясь с парнями по двенадцать часов в сутки в любую погоду — в мороз, буран, при штормовом ветре. Так что вечером едва доползал до кровати и проваливался в сон. Но все равно превращение моих ребят в астронавтов шло очень медленно. Что не устраивало ни генерала Шмидта, ни меня. Генерал вызывал меня каждый вечер, устраивая «порку». Но почему-то не требовал, чтобы я параллельно осваивал «Геркулес». Передумал улетать на Экватор?

— Нормально.

— А как вы сами? Смогли освоить?

— Да. Без проблем.

— Ну да, вы же классный лётчик, Алан. Уникальный, — глаза Франка затуманились, в них засветилась и восхищение, и зависть, и досада, будто он жалел, что не может стать моим подопечным, сидящим за штурвалом орбитоплана. С чего вдруг он стал восхищаться моими способностями?

На миг повисла тишина, прерываемая только жужжаньем неисправной флуоресцентной лампы, встроенной в потолок. Франк помолчал, хитро вглядываясь в меня, словно обладал каким-то недоступным другим знанием. И ему хотелось потянуть время, чтобы собеседник мучился, ждал с нетерпением, когда его соизволят посвятить в тайны мироздания.

— Мы подключим ваших пилотов через нейроинтерфейс к вашему мозгу, и они скачают ваши навыки к себе, — выпалил он, наконец, расплывшись в довольной улыбке. — Понимаете? Я, собственно, искал вас, чтобы сказать об этом.

***

Я бросил взгляд на голоэкран, который отражал меня всего, какой есть. Крепкая шея, развёрнутые широкие плечи, жилистые предплечья. И главное — сильные, с рельефно очерченными мускулами, ноги, которыми я особенно гордился. Щетина на подбородке меня не смутила. По старой пилотской привычке — нельзя бриться перед боевым вылетом. А сейчас предстоял именно такой.