Ледяное небо
Шрифт:
Нет, я не изнеженный мальчик — служил на Кольском полуострове, где морозы порой были такие, что эмаль трескалась на зубах, замерзала в термометре ртуть и погибали от холода даже пушные звери, чьи окаменевшие трупики мы находили в сугробах. Но попав на Хеолару, я расслабился, привык к теплу и яркому свету.
Возвращение на замерзшие земли породило в душе чувство безысходности, тупика. Единственное, что разгоняло тоску — возможность полететь в космос. Глупо отрицать очевидное — большинство людей мечтает увидеть звезды, махнуть куда-то на другой конец Галактики. Это заложено в генах человека, в его крови.
Судя по карте, Терзиев звал меня не в монтажно-испытательный корпус, где я впервые увидел орбитоплан, а в специально выстроенный ангар.
Я вступил в камеру проверки, встал в круг мерцающего красного цвета и сканер осветил меня несколько раз с ног до головы. Зачем это все делалось, я понять не мог. Для придания реалистичности происходящего? С глухим стуком распахнулось окно перед моим носом. Высунулась красная, облупленная рожа диспетчера:
— Проходи, Макнайт, ждут там тебя уже, — он расплылся в ухмылке, обнажив щербатые зубы.
Внутри помещение напоминало ангар для самолётов, только раза в три больше. Так что я даже растерялся на миг от высоких, уходящих на немыслимую высоту стен, отделанных матовыми серебристыми панелями, обилия света, лившегося с потолка и прекрасных летательных аппаратов, напоминающих альбатросов.
Справа, в углу рядом с мерцающими экранами заметил группу: Терзиев, генерал Шмидт, Артур Франк. Направился туда, отрапортовал генералу. Смерив меня пристальным взглядом, Шмидт покатал желваки под кожей и деловито поинтересовался:
— Ну что, майор, готовы продемонстрировать ваши достижения?
Я замер, непонимающе уставился на него, перевёл глаза на Терзиева. Главный конструктор совсем не нервничал.
— Сейчас, господин генерал, я введу майора в курс дела.
Схватил меня за рукав и отвёл в сторону.
— Покажите генералу пилотирование орбитоплана.
Эти простые слова, сказанные заговорщицким тоном, привели меня в полный ступор. Когда прошёл первый шок, я пробурчал:
— Терзиев, вы в своём уме? Я в вашем орбитоплане всего раз сидел. Вы помните?
— Ну и что? — он выглядел на удивление беспечным, будто речь шла о прогулке за город на пикник. — Будете следовать подсказкам системы — и всё будет нормально. Идемте, наденете скафандр.
Он буквально подтащил меня к тому месту, где гордо возвышался один из орбитопланов под прозрачным колпаком, контуры его едва мерцали, так что я решил, что это силовое поле.
— Вот, — удовлетворённо выговорил Терзиев, что-то быстро набирая на вызванном экране. — Станьте там, — он махнул рукой в сторону круга, начерченного на полу. — Не двигайтесь.
С тихим шелестом сверху меня закрыл прозрачный цилиндр. Заполнился золотистой пыльцой. Она облепила меня на миг с ног до головы, и через мгновение воссоздала облегающий скафандр песочного цвета, смахивающий на тот, который дала мне Эдит.
— Ну как? — с нескрываемой гордостью спросил Терзиев, когда стенки цилиндра растворились.
— Это классно, конечно, — сказал я, оглядывая себя. — Но вы понимаете, что это авантюра? Нет?
— Нет-нет, не понимаю. Совсем не понимаю, — напевно повторил он. — Так повернитесь. Ага. То, что надо.
Оглядел придирчиво с ног до головы. Улыбка на его лице возникла какая-то совершенно детская.
— Так вот, майор. Не волнуйтесь. Всё будет в порядке. Мы сделали управление орбитопланом схожим с вашим МиГ-37.
— Зачем? — я вытаращил глаза.
— Нам показалось, что вам так будет удобнее. До тридцати тысячи футов будете лететь, как на обычном самолёте. Потом включите ракетные двигатели. Они выведут вас на орбиту. А потом вернётесь. Давайте, — он мягко подтолкнул меня в спину.
Около орбитоплана стояла навытяжку команда техников в количестве трёх человек. И будто всё на одно лицо — квадратные подбородки, курносые носы, а сами рослые, широкоплечие в толстых тёмно-синих комбинезонах и куртках. Увидев меня, чётко, без суеты, подтащили лестницу. Аккуратно установили.
Оказавшись в кабине, я удобно устроился в кресле, которое мягко и деликатно приняло форму моего тела, с тихим жужжаньем едва заметно поёрзало, пододвинув к панели управления. И у меня возникло ощущение приятной лёгкости, почти невесомости.
— Слышите меня? — перед моим носом вспыхнул экран с физиономией Главного конструктора.
— Отлично слышу и вижу. Терзиев, вы издеваетесь? Тут на панели вообще никаких приборов.
Борта, потолок, штурвал, панель — всё выглядело так, будто разработчики забыли натянуть текстуры.
— Сейчас всё будет. Не переживайте, — Терзиев расплылся в самодовольной улыбке, и мне безумного захотелось вылезти и треснуть его по башке.
На меня словно высыпались мерцающие конфетти. Золотистый туман окутал голый розовато-жёлтый пластик, начал расползаться. Прорисовались контуры — приборы, экраны, тумблеры. Искристая пыль будто впиталась в поверхность, превратив в самый обычный центр управления летательным аппаратом, действительно чем-то напоминающий «стеклянный» кокпит МиГ-37.
— Ну как вам? Внимательно следуйте подсказкам системы. Удачного полёта, майор!
Это то, что называется — попал с корабля на бал. Вернее, с одного корабля на другой, только получше.
Начал рулить к выходу из ангара. Ворота разошлись, и я оказался на широкой бетонной полосе, которая уходила вдаль, утыкаясь в горизонт — мол, взлетай, как хочешь — места для разбега хватит с лихвой.
Экраны зажглись, высветились показания приборов. Двинул рычаг газа, прошла едва заметная вибрация, оглушил тонкий свист турбин, перешёл в привычный оглушающий рёв. Орбитоплан лихо начал разбег. Отрыв. Система что-то бормотала в шлемофон, но я даже не прислушивался, настолько привычны и просты для меня были все движения.