Ледяное пламя
Шрифт:
– Вы хотели, чтобы я вас нашла, - сказала она, усаживаясь на прежнее место.
Он окинул ее взглядом, в котором тепла было не больше, чем в мертвом замороженном пингвине.
– Я хотел?
– Вне всякого сомнения. Именно поэтому вы сказали, как вас зовут и где вас можно найти.
Джим ничего не ответил.
– А помните, что вы сказали мне в портлендском аэропорту на прощание?
– Что-то не припоминаю.
– В жизни не встречала более успешной попытки продолжить знакомство.
Он молчал.
Холли заставила его подождать, пока она не сделает глоток прямо из горлышка бутылки.
– Перед тем как закрыть дверь и войти в здание аэровокзала, вы сказали: "А я вашей, мисс Торн".
– Что-то не похоже на попытку познакомиться.
– Это было так романтично.
– "А я вашей, мисс Торн". А что вы мне перед этим сказали? "Удивляюсь вашей тупости, мистер Айренхарт"?
– Ха-ха-ха, - медленно произнесла Холли.
– Хотите все испортить? Давайте, давайте. Только у вас все равно ничего не выйдет. Я сказала, что восхищена вашей скромностью, а вы ответили: "А я вашей". У меня даже сердце забилось быстрее, когда я это вспомнила. О, вы отлично знали, что делали: сказали, как вас зовут, где живете, смотрели на меня этими дьявольскими глазами и строили из себя невинность, а потом: "А я вашей, мисс Торн" - и скрылись с видом Хэмфри Богарта.
– Я думаю, вам больше не надо пить.
– Думаете? Я собираюсь сидеть здесь целую ночь и пить одну бутылку за другой. Он вздохнул.
– В таком случае мне тоже не мешает выпить.
Он достал бутылку и снова сел напротив нее.
Холли подумала, что все складывается не так уж плохо.
Хотя очень может быть, что коварный Айренхарт просто сменил тактику и готовит ей какую-нибудь западню. Например, попытаться ее напоить. Такая задача не потребует от него больших усилий, а ей не так уж много надо, чтобы свалиться под стол.
– Вы хотели, чтобы я вас нашла, - снова провозгласила она. Он не ответил.
– И знаете, почему вы хотели, чтобы я вас нашла?
Он ничего не сказал.
– Вы хотели, чтобы я вас нашла потому, что мое общество вам приятно, а вы - самый одинокий и печальный мужчина от Калифорнии до Миссури.
Джим промолчал. У него было просто потрясающее умение молчать. Можно сказать, что никто в мире не умеет так молчать в момент, когда от него больше всего ждут ответа.
– Мне хочется вас отшлепать. Ответом ей было новое молчание. Уверенность, которую дало ей пиво, стала внезапно улетучиваться. Холли почувствовала, что снова проигрывает. Два предыдущих раунда остались за ней, но его проклятое молчание послало ее в нокдаун.
– Почему у меня в голове крутятся эти проклятые метафоры из бокса?
– спросила она Джима.
– Я его терпеть не могу.
Он отхлебнул пива и кивком указал на ее бутылку, которую она успела опустошить только на одну треть:
– Вы уверены, что вам нужно ее допить?
– Абсолютно.
Хотя Холли чувствовала, что быстро хмелеет, у нее хватило трезвости понять, что пришло время для последнего решающего удара.
– Если вы не расскажете мне об этом месте, я буду сидеть здесь до тех пор, пока не превращусь в грязную и толстую старуху алкоголичку. Хотите, чтобы я померла здесь в возрасте восьмидесяти лет" с печенью больше штата Вермонт?
– Место?
– Похоже, ее вопрос сбил его с толку.
– О каком месте вы говорите?
Вот он, решающий миг. Холли наклонилась вперед и сказала тихим, но отчетливым шепотом:
– Ветряная мельница.
Хотя Джим не свалился на пол и у него из глаз не посыпались искры, Холли увидела, что удар достиг цели.
– Вы были на мельнице?
– Нет. Она что, и в самом деле существует?
– Если вы там не были, откуда вам о ней известно?
– Видела во сне. Мне уже три ночи подряд снятся кошмары с мельницей.
Джим изменился в лице.
Они не зажигали света и сидели в потемках. На кухне горела только тусклая лампочка над раковиной, и пробивался неяркий свет настольной лампы из соседней комнаты. Но даже при таком слабом освещении Холли заметила, как он побледнел.
Хотя необычайная яркость и достоверность кошмара, который продолжал преследовать Холли и после пробуждения в номере мотеля, убедили ее, что между ночными видениями и Айренхартом существует некая связь, вид потрясенного Джима, подтвердивший эти подозрения, принес Холли огромное облегчение.
– Известняковые стены, - заговорила она.
– Деревянный пол. Деревянная дверь, тяжелая, окованная железом. За ней - известняковые ступеньки. Желтая свеча на синем блюдце.
– Я вижу этот сон уже несколько лет, - тихо сказал Джим.
– Один или два раза в месяц. Не чаще. А сейчас он снится мне третью ночь подряд. Выходит, мы видим один и тот же сон?
– Где настоящая мельница?
– На ферме моего деда. К северу от Санта-Барбары. Это место называется долина Санта-Инес.
– И там с вами случилось какое-нибудь несчастье?
Он покачал головой.
– Нет. Ничего подобного. Наоборот, я очень любил старую мельницу. Она была для меня чем-то вроде.., убежища.
– Почему же вы так побледнели, когда я о ней сказала?
– Разве?
– Представьте кота-альбиноса, который гнался за мышью и вдруг налетел на добермана. Точь-в-точь.
– Не знаю.., сны о мельнице всегда пугают...
– Уж мне это известно. Но мельница была для вас хорошим местом, убежищем, как вы сказали. Почему она является в кошмарах?
– Не знаю.
– Опять двадцать пять.
– Я в самом деле не знаю. Почему вам снится мельница, а вы там вообще никогда не были?
Холли приложилась к бутылке с пивом, но не почувствовала особого просветления в голове.
– Может быть, вы проецируете на меня ваш сон. Для того чтобы установить связь и позвать меня к себе.
– Да зачем мне вас звать?
– Спасибо. Вы очень любезны.
– Как бы там ни было, я уже сказал и повторю еще раз: я не экстрасенс. У меня нет сверхъестественных способностей. Я всего-навсего орудие, инструмент в чьих-то руках.