Ледяное пламя
Шрифт:
– Не отвечает, - негромко сказал Джим. Холли не отрываясь смотрела на стену. От ярких сполохов света рябило в глазах, но она и не думала сдаваться.
– Сейчас появится, - сообщил Джим.
– Говорит: "Я УХОЖУ".
– Испугался, цыпочка, - тихо сказала Холли, глядя в аморфное лицо прячущегося в стене собеседника и обливаясь холодным потом.
Янтарный свет померк, стал оранжевым.
Холли сделала шаг назад, покачнулась и едва не упала. Она вернулась к своему спальному мешку и обессиленно опустилась на колени.
На странице блокнота проступили новые слова:
"Я ВЕРНУСЬ".
– Когда?
– спросил Джим. "КОГДА НАСТУПИТ МОЙ ЧЕРЕД".
– Какой черед?
"НА КОРАБЛЕ ВСЕМУ ЕСТЬ СВОЙ ЧЕРЕД, ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ТЬМА И СВЕТ. ПРИХОДИТ СВЕТ И ПОЯВЛЯЮСЬ Я, А ОН ПРИХОДИТ ВМЕСТЕ С ТЕМНОТОЙ".
– Он?
– эхом повторила Холли.
"ВРАГ".
Стены то и дело озарялись неярким красновато-оранжевым пламенем.
– Вы оба с одного корабля?
– спросил Джим.
"ДА. ДВЕ СИЛЫ. ДВА ЕДИНСТВА".
Врет, подумала Холли. И про колокольчики тоже наврал. Устроил тут театр!
"ЖДИТЕ МОЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ".
– Мы будем ждать, - заверил Джим. "НЕ СПИТЕ".
– Почему нам нельзя спать?
– включилась в разговор Холли.
"ВАМ ПРИСНЯТСЯ СНЫ".
Страница закончилась. Джим вырвал ее и бросил на кучу исписанных листков.
Стены залило тусклым кроваво-красным светом. В комнате сгущались тени.
"СНЫ - ДВЕРИ".
– Что ты говоришь?
В ответ появились те же слова:
"СНЫ - ДВЕРИ".
Нет, сны - опасность, подумала Холли.
Глава 7
Мельница снова превратилась в обычную мельницу. Камень, бревна, гвозди. Пыль, гнилые доски, ржавое железо. Пауки в щелях.
Холли в позе индейского вождя сидела напротив Джима. Их колени соприкасались, его рука покоилась в ее ладонях. Тепло его тела придавало ей силы, и к тому же она хотела смягчить резкость слов, которые собиралась ему сказать.
– Послушай, солнышко. Ты самый интересный, самый сексуальный и, я уверена, самый добрый мужчина на свете. Но репортер из тебя никудышный. Брать интервью ты совершенно не умеешь. Спрашиваешь о чем угодно, только не о том, о чем нужно. Кроме того, наивно думаешь, что собеседник говорит чистую правду, чего почти никогда не бывает. Ответы надо вытягивать, а не смотреть, как тебе морочат голову.
Джим нисколько не обиделся. Улыбнувшись, он сказал:
– Я не считал, что нахожусь в роли репортера, который берет интервью.
– Замечательно, но так и было в действительности. Этот Друг, как он себя называет, располагает информацией. С ее помощью можно выяснить, что происходит и как нам быть дальше.
– Мне это представлялось иначе... Не знаю, как сказать... Явление, что ли. Когда Бог явился Моисею и сообщил ему десять заповедей, думаю, если у пророка и осталась пара невыясненных вопросов, он все-таки не рискнул допрашивать Всевышнего "с пристрастием".
– Мы говорили не с Богом.
– Знаю. Я уже расстался с подобной идеей. Но внеземной разум неизмеримо выше нашего. По сути дела, он тот же Бог.
– Мы в этом не уверены, - заметила Холли.
– Еще как уверены! Представь, сколько нужно ума и тысячелетнего опыта, чтобы создать цивилизацию, способную путешествовать из одной галактики в другую, - Бог ты мой, да мы просто обезьяны по сравнению с ними!
– Вот об этом я и говорю. Откуда ты знаешь, что они из другой галактики? Потому что поверил ему на слово. С чего ты взял, что на дне пруда космический корабль? Опять же потому, что он так сказал.
Джим начал терять терпение:
– Зачем ему нас обманывать? Какая от этого польза?
– Не знаю. Но мне кажется, он играет с нами, как с куклами. Я подготовлюсь к его возвращению. Потрачу два-три часа, сколько хватит времени, чтобы составить список вопросов. Проведем небольшое расследование. Он предпочитает кормить нас выдумками, а нам необходимо узнать правду. Вопросы должны помочь.
– Заметив, как нахмурился Джим, и опасаясь, что он вот-вот ее прервет, Холли перешла на скороговорку:
– Ну, хорошо, хорошо. Возможно, он не умеет лгать, он благородный, честный, каждое его слово - святая истина. Но послушай, Джим, это не Явление! Друг сам внушил тебе мысль купить фломастер и блокноты, сам выбрал форму вопросов и ответов. И он хочет, чтобы мы спрашивали. Он вообще мог бы с тобой беседовать из горящего тернового куста, как Господь с Моисеем.
Джим уставился на нее, задумчиво прикусив губу. Потом перевел взгляд на стены, в которых еще недавно плавало светящееся существо.
– Ты даже не спросил, почему должен спасать именно тех, а не иных людей, - не давала ему опомниться Холли.
Он посмотрел на нее. Очевидно, его тоже поразило, что он забыл спросить о самом главном. В молочном сиянии лампы, внутри которой тихо посвистывал газ, глаза Джима потеряли изумрудный оттенок и снова стали синими. Синими и тревожными.
– О'кей, - сказал он.
– Ты права. Я увлекся, и меня понесло не в ту сторону. Но ведь это же чудо, правда, Холли?
– Правда, - подтвердила она.
– Пусть будет по-твоему. Давай составим список вопросов, а, когда он вернется, спрашивать будешь ты. У тебя это действительно лучше получается. Особенно если нужно что-нибудь уточнить, не теряя ни секунды.
– Согласна, - ответила Холли, испытывая огромное облегчение от предложения Джима. Слава Богу, ей не пришлось на него давить.
Она профессиональный репортер, интервью - ее хлеб, и, кроме того, в таком деле на Джима нельзя полностью положиться. Друг знает его очень давно и однажды уже заставил забыть о встрече, случившейся двадцать лет назад. Поэтому выходит, Джим с нею заодно и одновременно против нее, хотя сам он этого не сознает. Возможно, Друг сотни раз проникал в неокрепшее детское сознание. Десятилетний Джим, потрясенный смертью родителей, был более уязвим для чужого контроля и воздействия, чем обычные мальчишки его возраста. Кто знает, может быть, в подсознании Джима Айренхарта записана программа, повелевающая ему не раскрывать, а охранять тайны Друга.