Ледяное пламя
Шрифт:
Холли понимала, что в своих рассуждениях она идет по тонкой нити, отделяющей благоразумную предосторожность от паранойи, и, вероятно, ее все сильнее клонит в сторону последней. Впрочем, раз дело принимает такой оборот, легкая паранойя - нечто вроде рецепта от смерти.
Несмотря на подобные мысли, стоило Джиму собраться в туалет, как она сразу последовала за ним, потому что не хотела оставаться наверху одна. Пока он поливал прутья железного забора, за которым начиналось унылое кукурузное поле, Холли, повернувшись к нему спиной, не мигая смотрела на черную воду пруда.
Она прислушалась к кваканью лягушек и звону цикад. Встреча с неведомым выбила Холли из равновесия, и теперь даже самые привычные звуки казались ей зловещими.
Хватит ли сил у журналистки-неудачницы и бывшего школьного учителя, чтобы совладать со странной и могущественной силой, с которой им довелось столкнуться? Может быть, лучше всего немедленно покинуть ферму? Вот только интересно, позволят ли им уехать?
Друг исчез, но страх Холли не пропал, а только усилился. Ее не покидало чувство, что над их головами на человеческом волоске подвешен тысячетонный груз и магическая сила, которая его удерживает, слабеет с каждой секундой. От страшной тяжести волосок растягивается, как стекловата, и становится все тоньше.
К полуночи они доели шоколадные пирожные и исписали семь страниц, готовя вопросы для Друга-Сахар придает силы и утешает в минуты грусти, но для издерганных нервов от него мало толку. Тревога Холли стала острой, как грань белого рафинада или как хорошо наточенная бритва.
Расхаживая по комнате с блокнотом в руке, она возбужденно говорила Джиму, который лежал на спине, закинув руки за голову:
– На этот раз ему не удастся отделаться от нас письменными ответами. Он нарочно тянет время. Мы должны сделать так, чтобы он заговорил.
– Он не может разговаривать.
– Откуда ты знаешь?
– Мне так кажется. Иначе зачем все эти блокноты и фломастер?
– Тебе так кажется?
– повторила его слова Холли.
– Значит, поменять молекулярный состав стены, пройти через камень - это пожалуйста, а разговаривать не может? Если он не врет и действительно умеет принимать любую форму, что ему стоит сделать себе рот и голосовые связки, чтобы разговаривать, как все уважающие себя пришельцы?
– Похоже, ты права, - с беспокойством сказал Джим.
– Помнишь, он говорил, что если захочет, то может показаться нам в образе мужчины или женщины?
– Помню.
– Я вовсе не прошу, чтобы он материализовался. Пускай заговорит обычным бесплотным голосом. Еще одно световое шоу, но со звуковым оформлением.
Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, Холли поняла: она специально "заводится", чтобы до прихода Друга не растерять боевой запал. К подобному трюку ей не раз приходилось прибегать, беря интервью у чересчур важных или опасных собеседников.
– О'кей, он может говорить, но неизвестно, захочет ли он вообще с нами разговаривать.
– Мы же решили, что не позволим ему устанавливать свои порядки.
– Не понимаю, почему, что бы он ни сказал, ты все встречаешь в штыки?
– Не все.
– Но нужно иметь хотя бы чуточку уважения к нему.
– Я его уважаю, черт возьми!
– Не похоже.
– Я не сомневаюсь, что стоит ему захотеть - и он раздавит нас как мошек. Тут поневоле зауважаешь.
– Это не то уважение, о котором я говорю.
– Другого он у меня не заслужил, - отрезала Холли, продолжая мерить шагами комнату.
– Пусть сначала прекратит свои штучки, перестанет нас запугивать и честно ответит на вопросы - тогда, может быть, я стану его уважать и за другие качества.
– По-моему, ты боишься, - сказал Джим, поглядев ей в лицо.
– Кто, я?
– Ты стала очень враждебной.
– Ни капельки.
Он нахмурился:
– Как будто стучишься в слепую враждебную стену.
– Ничего подобного. Всего лишь метод нападения современного репортера. Ты не задаешь вопросы, чтобы потом разъяснять читателю, что сказал собеседник, а атакуешь. У тебя есть схема, своя версия правды, и ты обязана преподнести ее публике независимо от того, насколько она совпадает с действительностью. Я не любила пользоваться этим способом и всегда проигрывала другим репортерам. Сейчас я жду не дождусь атаки. Но разница в том, что мне нужна настоящая, а не сфабрикованная правда, и я намерена вытянуть ее из этого пришельца во что бы то ни стало.
– Может, он не придет.
– Но он обещал.
– Если ты готовишь ему такую встречу...
– Джим покачал головой.
– Хочешь сказать, он меня испугается? Что это тогда за высшая сила?
Зазвенели колокольчики, и Холли точно подбросило.
– Спокойно, спокойно, Холли!
– Джим тоже поднялся с пола.
Колокольчики умолкли, потом зазвенели, и опять стало тихо. Когда звон раздался в третий раз, в стене вспыхнул неяркий красный огонек. Он быстро разгорался и внезапно, взметнувшись под купол потолка, озарил комнату ослепительным фейерверком. Колокольчики замолчали. Мириады сверкающих искр слились в пульсирующие пятна света, похожие на радужные амебы-Все как в прошлый раз.
– Очень эффектно, - сказала Холли. Заметив, что красный свет приобретает оранжевый, а затем и янтарный оттенок, она решила завладеть инициативой.
– Мы подумали, что прошлый способ общения не слишком удобен, и решили предложить тебе отвечать на вопросы устно, а не писать их в блокноте.
Друг молчал.
– Ты будешь с нами разговаривать? Вопрос снова остался без ответа. Сверившись с блокнотом, который держала в руке, Холли прочла первый вопрос из списка:
– Ты - высшая сила, которая посылала Джима спасать людей? Она подождала. Молчание.
Сделала еще одну попытку. Тот же результат.
Она упрямо повторила вопрос. Друг не заговорил, но Джим окликнул ее:
– Смотри, Холли.
Обернувшись, она увидела, что он разглядывает второй блокнот. Первые десять-двенадцать страниц были исписаны. В жутком дрожащем свете камня она узнала знакомый почерк Друга.
На первой странице в самом верху стояло:
– ДА. "Я - ЭТА СИЛА".
– Он ответил на все вопросы, которые мы подготовили, - сказал Джим.
Холли в ярости швырнула блокнот. Он перелетел через комнату и, звонко ударившись об оконное стекло, упал на пол.