Ледяное сердце не болит
Шрифт:
Не особо задумываясь о последствиях, Надя вновь залезла на табуретку. Примерилась, размахнулась – и обрушила удар на видеокамеру. С первого раза ничего не вышло. Со второго – тоже… А раза с десятого Надежда сумела расколотить своей железякой линзу объектива. Наземь посыпались стеклянные осколки.
«Вот тебе! – воскликнула Надя, адресуясь к маньяку. – Будешь знать, как за девушками подглядывать!»
После того как Надежда расправилась с камерой, настроение у нее поднялось. Она уселась на табурет, отдышалась, а потом сказала себе (удивительно, как быстро человек в одиночестве привыкает разговаривать сам с
И хоть у Нади не было ни мыла, ни шампуня – и всего пять литров тухлой воды, она сумела более-менее совершить свой туалет. И после того как помылась, настроение стало совсем радужным, словно она и не в одиночном заключении находилась, не в лапах маньяка. И все время в голове вертелась мысль, которую она опять высказала вслух: «Дима меня спасет! Димочка меня обязательно спасет». Да теперь она и сама была прекрасно вооружена для боя.
«Вооружена-то вооружена, – подумала Надежда, – да только хватит ли у меня решимости и сил, чтобы схватиться с маньяком? Он – мужчина. Он – мощный в плечах, выше меня, у него сильные руки. В открытом бою он, наверное, со мной и безо всякого оружия совладает. Значит, надо применить хитрость. Напасть неожиданно, из-за угла. Он ведь не ждет, что покорная жертва окажется вооружена и станет сопротивляться».
Надя пожалела, что сгоряча разбила видеокамеру. Это может насторожить его. К тому же, если маньяк станет просматривать в режиме записи все ее манипуляции с кроватью, он точно насторожится. И явится сюда, в ее подвал, подготовленным и вооруженным.
Но зато, можно быть почти уверенной, что похититель действует в одиночку. Если бы кто-то страховал его, он должен был заметить, что Надежда вытворяет с кроватью и видеокамерой. И, наверно, пресек бы попытку бунта и порчу имущества.
Размышляя о своих шансах, Надя потихоньку приводила свой каземат в порядок. Она и по жизни обожала, чтобы пространство вокруг нее было организованным, все вещички находились на своих местах. А теперь, в сырой каморке, порядок был вопросом жизни и смерти. Главное – не насторожить похитителя. Он и без того будет, наверное, держать ухо востро, когда не увидит изображения на своем мониторе (или с помощью чего он там за ней наблюдает?).
Осколки объектива Надя собрала с пола и ссыпала в таз с грязной водой. Туда же полетели высыпавшиеся из матраца труха и вата. Теперь похититель может заметить урон, который нанесли его имуществу, только когда будет выносить грязную воду. А может, он доверит эту черную работенку самой Наде?..
Она заново собрала кровать. Установила ее на прежнее место. Затем бросила на нее матрац дырой вниз. А верхний край его подняла, наполовину прикрыв спинку. Если она будет полусидеть на кровати, опираясь на него, похититель вряд ли что-нибудь заметит.
Оба шара-набалдашника Надежда оставила в кармане джинсов, а железный прут сунула под матрац в изголовье кровати. И в качестве последнего аккорда переставила к кровати табуретку и водрузила на нее пустую миску, бутылку с водой и пустой баллон. С первого взгляда получалось, что ничего здесь не произошло. Покорная, смирная жертва поела, попила, помылась – и кротко лежит, ждет своей участи. На самом деле, полусидя на кровати, Надежда продумывала план своих дальнейших действий. И отчаянно трусила. Ее козырь – внезапность, но как, когда, каким
И в этот момент на верхнем этаже раздались знакомые звуки: сперва скрип открывающихся ворот, потом мерное урчание движка, шелест шин по гравию. А вот хлопает дверца, и человек выпрыгивает из кабины. Закрываются двери гаража…
Надя напряглась. Нервы натянулись в струнку. Она приготовилась к бою.
Он спешил.
Надо было взять Жанну Ойленбург до того, как она вновь переедет за город. Из загородного дома она выезжала редко и в основном либо в сопровождении мужа, либо горничной. Поэтому следовало схватить ее в Москве.
Пока Кай добирался до Гостиницы, он следил по карманному компьютеру за местоположением Ойленбург. Маячок, прикрепленный к днищу «Купера», сигнализировал, что она выехала из Палашевского переулка, спустилась вниз по Тверской, развернулась у телеграфа, а потом по бульварам добралась до Петровки. На Петровке она запарковалась в устье Кузнецкого Моста: то ли по магазинам пошла, то ли в кафе – а может, у нее свидание?
Когда Кай входил в Гостиницу, маячок свидетельствовал, что мини-«Купер» по-прежнему стоит на пересечении Петровки и Кузнецкого. Надо как можно скорее освободить номер для Жанночки.
Он поднялся к себе, взглянул, что демонстрируют видеокамеры в кельях пленных. Мария Бахарева лежала в той же позе, как он ее оставил, – только крови, выглядевшей в не цветном изображении черной, натекло на постель еще больше. По картинке он не мог определить: жива она или уже мертва. Но даже при том несовершенном показе становилось ясно: она уже не жилец.
А вот вторая видеокамера – в закутке, где была заключена Митрофанова, – не работала. По экрану шла сплошная рябь. «Черт! Опять система барахлит, – подумал Кай. Он устанавливал видеокамеры сам, не мог доверить работу никому постороннему. А электрика была не самой сильной его стороной. – Может, крысы кабель перегрызли».
Он не заподозрил подвоха. В доме было полно крыс, особенно сейчас, в холодную пору. Они в основном гнездились на кухне и под ней. Приходилось даже убирать все крупы и макароны в стеклянные банки.
Он переоделся, а затем спустился на один этаж, в гостиную, а после в гараж и еще ниже – в подвал.
Надя слышала его приближающиеся шаги. Она подумала: может быть, лучше встать и спрятаться за дверью? И как только маньяк откроет засов, напасть на него? Ударить железным штырем? Но интуиция (а может, страх) подсказала ей: не дергайся. Лежи себе как лежишь. Вот если он опять подойдет и склонится над ней – тогда…
Шаги прошаркали по лестнице. Замерли у стальной двери. Сердце у Нади застучало. Она нащупала под головой свое оружие, но притворилась спящей.
С Митрофановой все было в порядке. Она полусидела в кровати и делала вид, что спит. А может, и вправду спит. Однако сейчас Каю было не до нее. Надо как можно скорей избавиться от Бахаревой, чтобы очистить место для новой гостьи.
Он достал ключи и открыл вторую камеру.
Надя услышала: шаги удаляются от ее двери. Потом загремели засовы соседней камеры, и хлопнула дверь. За стеной по-прежнему было тихо, и даже мужских шагов не слышно.