Ледяное сердце
Шрифт:
На площади Кайя увидела зверинец со львами и тиграми, но на главное украшение города ей указал Дарри. Голубой дворец Лирайе, стоявший на холме, словно парил над городом, присматривая за ним, как мать за шумным ребёнком.
Впечатлений было так много, что в первый день Кайя уснула, как убитая. После изматывающей дороги и всех тех страхов, что испытывала она в пути, здесь казалось так мирно и безопасно, что она впервые за долгое время спала без всяких кошмаров.
Но прошло три дня, впечатления улеглись и совсем иные мысли стали лезть в голову.
Кайя сидела на кушетке у окна, и тёплый ветер играл бахромой на кисейных занавесках. Глядя на зелёные ставни домов,
В Рокне они уже третий день — зачем она здесь?
Отец приехал вчера вечером, осунувшийся, усталый, постаревший. Крепко обнял её и сказал — поговорим завтра. И что-то было в его голосе такое… печаль. Что-то не так. Что-то изменится. Навсегда.
Это внутренее беспокойство родилось из ниоткуда, но больше её не отпускало.
Чей это дом, в котором они остановились?
Большой, трёхэтажный, с внутренним двориком, заросшим старыми платанами, среди которых прятались массивные гранитные скамьи. Стены расписаны фресками, на окнах — тяжёлый золотисто-зелёный шёлк. Служанки вежливы и молчаливы. Накрахмаленные простыни, душистое мыло, еда на фарфоре…
Она бродила по дому, разглядывая статуэтки из мрамора и витые бронзовые подсвечники.
Когда они только приехали, на их отряд, состоявший из грязных бородатых мужчин и девушки в синем платье послушницы, горничные смотрели с недоумением. Это потом, когда Дарри сходил к цирюльнику, сбрил щетину, постриг буйные кудри и надел чистый мундир, служанки стали глупо хихикать и строить ему глазки, и Кайя услышала, как они переговаривались между собой, называя капитана «красавчиком».
Кайя и сама заметила, что Дарри преобразился. С гладко выбритым лицом он стал выглядеть моложе. Тёмные волосы, вечно растрёпанные ветром, ему больше не приходилось зачёсывать пятернёй и стягивать шнурком, и они лежали на плечах аккуратными волнами по последней моде. Он даже стал вежливее, больше не бранился, и в утреннем приветствии впервые поцеловал ей руку долгим церемонным поцелуем, вогнав Кайю в краску. Её пугал этот богатый дом и то, что Дарри стал таким вот… незнакомым. И то, что он подшучивал над служанками, а они заливисто смеялись, покачивая бёдрами, и то, что он целовал ей руки — все это было почему-то неприятно.
Они ведь стали друзьями в этой долгой дороге. Она лечила его раны, слушала его истории, однажды даже полночи проспала на его плече. Он заботился о ней, и все было так просто. Если бы у неё был брат, ей бы очень хотелось, чтобы он был таким.
А теперь это исчезло. Теперь он смотрел на неё слишком внимательно, слишком пристально, а когда говорил, то голос его становился таким странным, тихим и хрипловатым. Заставляющим краснеть. Но точно не таким, каким он должен быть у братьев. И когда он подходил слишком близко, Кайю бросало в жар, и она невольно делала шаг назад. А ещё эти служанки… Почему-то их внимание к капитану раздражало её больше всего.
И она старалась не попадаться Дарри на глаза, совершенно не зная, что со всем этим делать. Весь её опыт общения с мужчинами совдился к тому, что она помогала Наннэ в госпитале лечить больных. Туда привозили раненых в войне с Лааре солдат, и все они изнемогали от боли и ужасных ран и были совсем как дети, большие, бородатые несчастные дети, которым требовалась забота и уход. И когда они шли на поправку их отправляли в другой госпиталь в Шербе или же они умирали. И поэтому сейчас это странное внимание со стороны молодого здорового мужчины было для неё в новинку. Оно пугало и будоражило, и когда приехал
К затраку Кайя надела своё лучшее платье из тех трёх, что у неё были с собой. Маленький стол, накрытый на террасе на втором этаже дома, прятался в тени ажурной листвы акаций. Генерал сидел тут же, в домашней одежде и мягких туфлях, и читал. Заметил Кайю, отложил свиток и улыбнулся тепло и радостно.
Поговорили немного о разном: о том, как она выросла, о дороге, Рокне, Обители и войне. И когда молчание за столом затянулось, генерал отодвинул тарелку и, выпив вина, сказал:
— Ты, верно, в недоумении, зачем мы здесь? — она улыбнулась, а генерал продолжил: — Ты же знаешь, что близится последняя битва за Лааре? За перевал Олений Рог. Уверен, мой капитан говорил тебе об этом. Битва эта будет тяжёлой… очень тяжёлой, и всё может случиться, девочка моя. Лаарцы будут стоять насмерть. Но до того как я пойду на эту битву… я должен выполнить последнюю волю твоей матери, — генерал исподлобья посмотрел на Кайю и, видя, как побледнело её лицо, снова отхлебнул вина, нахмурился и продолжил: — Она хотела, чтобы я позаботился о тебе. Чтобы ты ни в чём не нуждалась. Чтобы вышла замуж за хорошего человека и стала счастливой. Не всё получилось не так, как видишь. Не хотел я, чтобы ты провела всё это время в Обители. Но мы не всегда можем делать то, что хотим. И счастливой ты тоже вряд ли была. Но одно обещание я всё же сдержать смогу. Прежде, чем я снова уеду на войну… с которой могу и не вернуться… я хочу найти достойного жениха и выдать тебя замуж. Здесь, в Рокне.
Её рука дрогнула, расплескав воду на голубой лён скатерти…
— Не говори так! Отец! Ты вернёшься! — слёзы навернулись на глаза сами собой и потекли, непрошенные.
Она порывисто вытерла их тыльной стороной ладони. Не нужно ей плакать.
— Увы, девочка моя, это не от меня зависит. А от воли богов и лаарского упрямства.
— Но я… я не хочу замуж, отец! Я дождусь твоего возвращения или, если хочешь, я могу остаться в Обители. Там не так уж плохо. Или… у меня нет выбора? — последние слова она произнесла совсем тихо.
— Нет выбора? Кайя, у тебя, конечно же, есть выбор! Через три дня здесь начинается карнавал, и вместе с ним осенний Бал невест — большой праздник. Его даже королева посетит. Мы найдём тебе порядочного жениха из хорошей семьи, такого, который тебе понравится. Зачем оставаться в Обители?
— Буду учить других, лечить, буду делать лекарства… я умею. Я не хочу на бал, отец! — она почти взмолилась.
Бал невест? Мать Всеблагая! Она даже не думала об этом. Вот чтобы так неожиданно…
Генерал посмотрел недоумённо в зелёные глаза, полные слёз, и покачал головой.
— А мне казалось, ты обрадуешься. Вот уж не думал, что есть девушки, которых на бал нужно тащить силком. Ты пойми, если меня… Если я не вернусь с этой битвы, некому станет платить Обители деньги за твоё содержание. Ты же понимаешь, что леди Альба не станет тебе помогать, — горько усмехнулся генерал. — А знаешь, что сделает Настоятельница, как только я перестану исправно присылать плату? Разве ты хочешь пойти в услужение какому-нибудь купцу или стать помощницей аптекаря? Обитель не будет кормить тебя вечно. Однажды тебя отдадут замуж, но уже против воли. Твоя мать никогда не простила бы мне этого, а ведь она наблюдает за нами из своих светлых садов.