Ледяное сердце
Шрифт:
— Я действительно не собиралась ни в чём вас упрекать, милорд, потому что у пленницы нет такого права! Но даже пленница может гордиться своим отцом, если он человек чести! Для вас странно, что он любит меня? Что он, кахоле, готов дать вам слово и сдержать его, даже такой высокой ценой, которую вы у него затребовали? И не важно, что он по другую сторону в этой войне! Вам, как тому, кто чтит Уану, как тому, кто должен ставить честь выше жизни, должно быть понятно, что значит сдержать своё слово ценой даже очень большой жертвы! Такой, на какую
Обвинить его в бесчестии? Кайя! Что ты делаешь! Остановись! Или ты хочешь, чтобы тебя снова протащили на верёвке по городу?!
Она увидела только, как округлились глаза Гарзы, и служанка сделала непроизвольный шаг назад, к двери.
Кайя ждала, что сейчас Эйгер закричит на неё, смахнёт со стола посуду или швырнёт чем-то в стену. Но больше этого она боялась его ледяного спокойствия, такого, как у Дитамара, когда тот велел привязать её к лошади. Тогда он тоже не стал на неё кричать.
В зловещем молчании, которое повисло над столом, было слышно, как где-то внизу на конюшне стучит молот кузнеца, переругиваются служанки выбивающие ковры во дворе, и голуби воркуют на балюстраде.
А Эйгер молчал и смотрел на неё, сжимая в руке вилку и не шевелясь. И ей сделалось так страшно от этого молчания, от того, что в чёрных провалах глазниц не видно его глаз, и нельзя понять, что он сделает дальше.
— И что же это за непомерно высокая цена, которую я затребовал у генерала? — наконец, спросил Эйгер глухо. — Ну же, ответь?
Кайя сцепила на коленях пальцы, щёки пылали, и дышать было трудно.
— Простите, милорд, — пробормотала она, пряча испуганный взгляд между хрустальных бокалов и чаш.
— Нет уж, маленькая веда, тебе придётся ответить! Так что за цену я потребовал?!
Кайя, не молчи, ответь! Будь вежливой… покладистой, не зли его!
— Вы заставили моего отца выбирать между своим долгом и любовью.
— Ты должна радоваться тому, что он сделал правильный выбор.
— Милорд, вы спрашивали о цене, а не о том, рада ли я.
— Так ты не рада?
— Рада ли я тому, что там, в Ирмелине, вы не вырвали мне сердце, как обещали? Конечно, я этому рада. Но как вы сомневались в слове чести моего отца, так и я сомневаюсь в том, что вы или ваш брат сдержите своё до весны.
Если сейчас её снова не привяжут к лошади, наверное, это будет просто чудом.
Позади, в галерее раздались шаги, появился Ирта и, прервав вязкое молчание, спросил:
— Приехали гонцы от Туров, ты их попривествуешь? Или сразу отвести их в гостевую башню?
— Нет, в библиотеку. Скажи — сейчас буду, и принесите им вина, — ответил Эйгер спокойно.
А когда Ирта удалился, обратился уже к Кайе, и голос его был странно тих и размерен:
— Ты будешь каждый день в это же время приходить сюда на завтрак, маленькая веда. Каждый день, запомни. И не вздумай сказаться больной
Он встал, бросил вилку на стол, она звякнула о блюдо так громко, что Кайя даже вздрогнула, и пошёл к лестнице. Остановился у перил прямо у неё за спиной и добавил:
— Мой брат бывает не сдержан и не всегда проявляет хорошие манеры к нашим гостям, поэтому я от имени нашего Дома приношу свои извинения за некоторые его слова и действия.
И ушёл.
Когда Гарза повела Кайю обратно, на галерее им встретились люди в коричнево-красных одеждах, не похожих на те, что обычно носили горцы. Рядом с Иртой шёл высокий широкоплечий мужчина и нёс штандарт, на жёлтом фоне которого пламенел красный бык с длинными рогами и чашей соли на спине — символ прайда Тур.
Кайя и служанка отошли в сторону, пропуская гонцов. Но проходя мимо, один из них — пожилой мужчина с седыми волосами, заплетёнными в косу, внезапно остановился и шагнул к Кайе:
— Рия?! — спросил удивлённо.
Она отпрянула к перилам и пробормотала испуганно:
— Н-нет, милорд.
Ирта шагнул между ними, загораживая спиной Кайю, и, указав рукой на двери, сказал гонцам:
— Поторопимся, эфе ждёт вас.
И они пошли дальше. Но седой мужчина обернулся ещё раз.
Глава 15. Плохие новости
— Слышь, капитан, — Бёртон подсел к Дарри, — я вот тут чегой-то не пойму, одному мне кажется, что его милость того…
Бёртон покряхтел, ожидая, видимо, что Дарри продолжит за него и сам скажет вслух то, что вертелось в уме у всех разведчиков. Но капитан молчал, сидя на большой колоде и ковыряя ножом заклёпку на ремне.
А Бёртон сгорал от любопытства. С того самого дня, как они встретили генерала на дождливых ирмелинских холмах, никто не понимал, что происходит. Куда делся отряд, сопровождавший генерала, почему он был один и даже без возницы? И что он вообще там делал? Почему после этого они мчались галопом в лагерь и начали штурм Правого Рога, даже не дождавшись последней трети обозов с провиантом и оружием? И колдуна от королевы в помощь.
И зачем вообще они штурмовали Правый Рог — отвесную скалу с глубоким ущельем-пропастью внизу? Там не то, что человек, ящерица не проползёт! Тогда как Левый Рог, хоть и укреплённый лаарцами, был пологим и уже хорошо изученным. И каждая последующая попытка захватить его хоть немного, но приближала к заветной цели — пойди они штурм ещё пару раз, они бы его взяли! А Дарри что-то знал, но говорить отказывался. И все старания Бёртона выяснить хоть что-то натыкались лишь на глухую стену молчания со стороны капитана.