Ледяное взморье
Шрифт:
– А посидеть в кафе?
– Я тебе дома кофе сварю. Этого хватит.
– Послушай, Инга, я…
– Не говори ничего. Мы только – начальник и подчиненная, и все!
– Нет не все!
– Тогда какого черта ты душу мне рвешь?
Инга, развернувшись, пошла вперед.
– Погоди, у меня машина.
Она не обернулась. Капитан госбезопасности вздохнул:
– Вот придурок, сам же хочешь ее. Надо исправлять ситуацию.
Решив оставить «Фольксваген» у ларька, Ремезов поспешил за женщиной.
В ту ночь в Москву
«Грунов с Д и С в Риге. Подробности позже. Гудвин».
Глава третья
Пассажирский поезд «Челябинск – Москва» подошел к перрону станции Рязань-1. Звякнула сцепка, заскрипели тормоза, состав остановился.
Во втором купе мягкого вагона мужчина лет пятидесяти, положив портфель под подушку, взглянул в окно:
– Рязань, еще три с половиной часа, и будем на месте.
Мужчина помоложе кивнул:
– Да, еще пара-тройка остановок, и мы в Москве. Честно говоря, Иван Сергеевич, мне до чертиков надоела эта езда. Больше полутора суток в купе. Выехали из Челябинска по московскому времени в 8.00 8 августа, а сейчас 14.28 9-го. В Москве, если поезд все так же на удивление пойдет по графику, мы должны быть в 18.00. Итого тридцать четыре часа.
Иван Сергеевич Рыбник, по должности ведущий специалист наркомата танковой промышленности, а по данным НКВД, ближайший помощник наркома Зальцмана, отвернулся от окна:
– И что вас не устраивает в этом поезде, товарищ Буторин? Вдвоем в купе спального вагона, завтрак, обед, ужин тоже в купе. Поезд идет по расписанию. Можем выспаться на неделю вперед.
– Знаете, Иван Сергеевич, – проговорил капитан Буторин, офицер специальной боевой группы IV Управления НКВД, – я бы предпочел заниматься чем-нибудь более серьезным, нежели вашим сопровождением. Не понимаю, почему в охрану к вам выделили меня, а не офицера из подразделения охраны НКВД.
Рыбник ответил:
– Мне в принципе было все равно, кто поедет со мной, но товарищ Зальцман сказал, что в охране будете именно вы и это решение самого Лаврентия Павловича.
– Что ж такого важного вы везете в портфеле?
– А вот это, капитан, извините, вас не касается. Пока состав стоит, сходили бы лучше купили у торговок моченых яблок. Обожаю моченые яблоки. На перроне их наверняка продают. Да и папирос прикупить бы не помешало, у меня в пачке осталось две штуки.
Буторин сказал:
– Вам прекрасно известно, что нам не то чтобы из вагона – из купе выходить нельзя. Пищу заказывать в ресторане только через проводника Егорова, который, я уверен, в этой должности всего на один рейс и имеет звание не меньше старшины госбезопасности. Двух папирос вам хватит. А нет, так у меня половина пачки «Казбека» осталась. Моченых яблок купите в Москве, вот передам вас охране наркомата танковой промышленности, заполните ими хоть целый багажник автомобиля. А в пути из купе ни ногой. Только в туалет, и то в моем сопровождении.
– Вот что надоело в дороге, так это походы по двое в туалет. Надо мне – со мной идете вы, надо вам – иду я. Соседи по купе смотрят на нас с нехорошим интересом.
– Да плевать, как кто смотрит. Мы выполняем приказ.
– Но уже почти доехали. Рязань – мирный город. – Он поправился: – Пока мирный, надеюсь, таковым и останется. Что здесь-то может произойти? Рядом с Москвой, после полутора суток езды?
Буторин достал папиросу. Курили они здесь же, в купе.
– Все, что угодно, Иван Сергеевич, и не провоцируйте меня на нарушение приказа. Этого не будет.
– Вы еще тот служака.
– Это да. Тут вы правы. Служака я еще тот.
– А что? Неплохо пристроились. Сопровождаете должностных лиц различных ведомств в командировках. Это не на передовой сражаться.
Буторин усмехнулся:
– Ну и вы не с винтовкой в стрелковой ячейке сидите.
– Я ученый, у меня «бронь».
– Вот и у меня «бронь».
Знал бы представитель наркомата, какое теплое местечко занимает капитан Буторин. Виктор же не имел права раскрывать свою принадлежность к боевой группе, подчиненной старшему майору Платову, начальнику управления и через него упомянутому Лаврентию Павловичу Берии. Но Рыбник этого не знал и не мог узнать.
Лязгнула сцепка, к составу прицепили другой паровоз, который покатит вагоны с несколькими остановками до Москвы, до Казанского вокзала.
В дверь постучали.
– Кто? – спросил Буторин.
– Это проводник Егоров.
– Что?
– Обед через двадцать минут.
– С чего это вдруг вы сейчас сообщаете об этом? Раньше не предупреждали.
– Так… – немного замялся проводник, – …начальник поезда в вагоне, а вас я обязан предупредить.
– Понятно, через двадцать минут так через двадцать минут.
Проводник ушел.
Буторин взглянул на Рыбника:
– Вы бы, Иван Сергеевич, портфель свой под диван, в багажный отсек положили!
– Зачем?
– Оттуда его сложнее будет быстро достать.
– Кому достать? – искренне удивился представитель наркомата танковой промышленности.
– Тому, кому очень интересно его содержимое.
Рыбник вздохнул:
– Капитан, ну что вы все усложняете? Мы полторы тысячи километров проехали, и никого, как вы выразились, интересующегося содержимым портфеля не было.
– Не было, но могут объявиться. Последний перегон – для этого самое удобное место.
– С ума сойти! Но вас действительно подействовала долгая дорога.
– Товарищ Рыбник, я отвечаю не только за вашу безопасность, но и за безопасность этого портфеля.
– И кто же возложил на вас эту обязанность? Я имею в виду документы.
Буторин ответил:
– Главный инженер Кировского завода в Челябинске, товарищ Махонин.
– Махонин? Сергей Нестерович? – еще больше удивился Рыбник.