Ледяной огонь магии
Шрифт:
От правды её слов моя кровь стала холоднее, чем когда-либо от воздействия моей магии. Это было то, что моя мама постоянно вдалбливала мне в голову, что я должна скрывать мою впитывающую магию любой ценой.
— Виктор собирает таланты, ты об этом знала? — тихо и беспощадно продолжила Клаудия. — Когда один из его охранников или член семьи разочаровывает его, то он не просто его убивает. О нет. Это было бы слишком милосердно. Вместо этого он вырывает у них магию из тела и присваивает себе. Теперь у него есть уже не мало талантов. Вот почему он такой могущественный и вот почему все главы других семей боятся его. Потому что знают, что он мог бы убить их всех, если бы действительно захотел. И хуже всего то, что Виктор тоже это знает и ждать осталось недолго, когда он предпримет что-то на этот счёт.
Она наклонила голову, из-за чего её каштановые волосы рассыпались по плечу.
— Подумай, насколько ему было бы легче это сделать, если бы он обладал твоей магий. Тогда никто больше не смог бы его остановить.
— Вы мне угрожаете? — спросила я. — Угрожаете раскрыть мой талант, мою магию, только чтобы заставить меня работать на вас? Если так, то учтите, я плохо реагирую на подобный шантаж.
Она промолчала.
— Вы же знаете, что навредите так только самой себе, верно? Если расскажите Виктору о моей магии?
Клаудия снова пожала плечами. Я посмотрела ей в глаза и увидела там твёрдую решимость. Ей не хотелось бы меня выдавать, но она это сделает, даже только ради того, чтобы я работала на неё и могла получить хоть какую-то защиту от Драконисов и спасти свою собственную шкуру.
Я прерывисто рассмеялась.
— Мама всегда говорила, что вы самый безжалостный, эгоистичный и хладнокровный человек, которого она когда-либо встречала.
— А Серена была недостаточно хладнокровной, — отрезала Клаудия. — Вот почему она попала в некоторые… неприятности, которые у неё были. Особенно с твоим отцом. Она рассказывала тебе о нём?
— Она сказала, что это было, как в истории с Ромео и Джульеттой, — ответила я, думая о Феликсе и Дее. — Что он принадлежал к другой семье, и им нельзя было быть вместе. Что это вызвало много проблем.
— Это ещё мягко сказано, — Клаудия замолчала, как будто размышляла о своих следующих словах, но потом, должно быть, передумала, потому что снова посмотрела на меня. — Но ты достаточно хладнокровная Лайла. Достаточно безжалостная. Вот почему ты мне нужна. Чтобы помочь защитить Девона, помочь защитить семью.
Я была именно такой, как она сказала. Хладнокровной, безжалостной, эгоистичной и больше всего на свете сосредоточена на своём собственном выживании, комфорте и благополучии. То, как я прошлой ночью скормила Гранта и его людей Лохнессу, доказывало это.
Я перевела взгляд с Клаудии на могильную плиту мамы и вспомнила то, что Мо сказал мне в первый день, когда я приехала в особняк Синклеров: что моей маме хотелось бы, чтобы я жила здесь, чтобы принадлежала к этому месту. Я не знала, был ли он прав, но в любом случае это было то место, где я застряла благодаря Клаудии.
— Прекрасно, — прорычала я. — В очередной раз вы не оставляете мне большого выбора. Поэтому я сделаю так, как вы просите. Я останусь, буду защищать Девона и стану вашим маленьким солдатом. Только не ожидайте, что я буду этому рада.
Впервые с тех пор, как я с ней познакомилась, на губах Клаудии заиграла улыбка.
— О, а я и не ожидаю.
— И не ждите, что я останусь здесь навсегда. Я останусь лишь до тех пор, пока мы не выясним, что планирует Виктор, и как его остановить. После этого я уйду. Стану призраком. И вы никогда меня не увидите, никогда обо мне не услышите и даже не станете обо мне думать. Ясно?
Она кивнула.
— Как хочешь.
— И если уж я собираюсь остаться здесь, то хочу иметь определённое право голоса в семейных вопросах.
— Какое, например?
— Теперь, когда Грант мёртв, вам нужен новый брокер, — сказала я. — И этим брокером станет Мо.
Я никогда не видела раньше, как лицо кривиться от отвращения, но нельзя было описать иначе выражение Клаудии.
— Мо Камински? В качестве семейного брокера Синклеров? Моего брокера? Я так не думаю, — выдала она.
— Эту работу получит Мо, — отрезала я. — Вам нужен кто-то, кому вы сможете доверять, и кому смогу доверять я. Нравится вам это или нет, этот человек — Мо. Кроме того, он знает всех в городе и сможет заключать сделки, о которых вы даже не мечтали. Не говоря уже о том, что он сможет найти информацию о планах Виктора.
Клаудия ещё что-то проворчала, но кивнула.
Мы прояснили ещё несколько деталей, при этом каждый из нас выдвигал требования другому и не уступал больше, чем было крайне необходимо. Наконец мы обсудили все важные вопросы, включая мою новую зарплату, которая стала намного выше. Клаудия действительно вздрогнула, когда я назвала ей желаемую сумму, но она была у меня на крючке так же, как я у неё.
— Значит мы договорились? — в конце концов спросила Клаудия.
Я уставилась на её протянутую руку, снова задаваясь вопросом, во что я ввязалась. Но как ни крути, я застряла в этой ситуации так же, как и Клаудия.
Поэтому мы пожали друг другу руки, скрепив нашу сделку с дьяволом.
Мы вместе с Клаудией вернулись в особняк, а затем расстались. Она пошла позвонить Мо и рассказать ему, о чём мы договорились. Я же задумчиво бродила по коридорам, переходя из одной комнаты в другую, но продолжала сталкиваться с людьми, которые хотели услышать все кровавые подробности о драке с Грантом и Лохнессе, поэтому я в конце концов вернулась в свою спальню. Я прислонила меч мамы к прикроватной тумбочке, сняла костюм и одела футболку и шорты. Оскар порхал по комнате, пытаясь подбодрить меня язвительными комментариями, но для этого у меня тоже не было настроения.
Сразу после захода солнца я оказалась на балконе, глядя вниз на мерцающие огни Клоудбёрст Фоллса. Это был тот же самый вид, которым каждый вечер наслаждалась моя мама, когда ещё жила здесь, в особняке. Интересно, что она думала обо всех этих людях. О Клаудии, семье Синклеров, Викторе Драконисе. Обрадовалась бы она, что я теперь здесь, и следую по её стопам, хочу того или нет.
Моё внимание привлек тихий скрежет, сопровождаемый несколькими приглушёнными проклятиями. Я подняла взгляд. Звучало так, будто кто-то очень старался не упасть, но не особо в этом преуспел.