Ледяной венец. Брак по принуждению
Шрифт:
— Видишь мир, в котором живу я? А ребенка у меня видишь? — она засмеялась, а я не поняла почему. — Миру нужна любовь, Лея. Любовь двоих: Матери и Отца. Тогда-то и уходят снега, проходят катастрофы. Авента расцвела, когда оттаяли чувства Теона. А Сорра подобна пустыне, потому что там в неволе была ты.
— Тогда к чему цикл жизни сенсарии?
— Когда Мать не находит Отца, ей остается любить только свое дитя.
С этими словами она подозвала гончую и что-то шепнула ей на ухо. Та кивнула, снова поклонилась
— Ты нашла сердце Матери, Теон уже какое-то время носит в груди сердце Отца. Думаю, ты знаешь, что делать дальше.
— Не совсем…
— А теперь прощай, Лея, — неожиданно произнесла она. — Мне пора.
— Нет, куда же? У меня еще столько вопросов!
Но ее было уже не остановить, она бежала к линии горизонта, туда, где виднелась мужская фигура. Не сложно было догадаться, что это Отец.
— Зачем ты забрала жизнь Мириам? — произнесенный одними губами вопрос развеял ветер. — И почему, раз Теон моя судьба, нам пришлось так много сражаться?
— Госпожа, — окликнула меня воительница. — Прикажите крыльям перенести нас.
— Да, конечно, — опомнилась я, и снова почувствовала ужас. — К пруду…
— В гробницу, что под Песчаным Замком, — поправила меня гончая, — и как можно скорее!
В нечеловеческих глазах воительницы я прочитала испуг, и почему-то решила, что Мириам угрожает опасность. Уговаривать меня не пришлось.
Крылья послушно растянулись за спиной, и обняв меня с воительницей, перенесли в пещеру.
Первым делом я осмотрелась по сторонам в поисках опасностей. Например, людей, которые могут навредить ей. Но здесь были не люди.
Здесь были гончие. И их было так много, что яблоку было упасть негде. Они окружали башню плотной, немой толпой.
— В чем дело? — я обратилась к той воительнице, что освободила меня от браслетов.
— Идем, сенсария, — она взяла меня за руку, и протискиваясь между своих сестёр, повела прямиком к башне.
А уже внутри, поклонившись перед памятником, гончая бережно сняла с лунного кристалла полотно. Камень напитался светом и явил нам Мириам. Сердце сжалось и загрохотало в груди. Но не только из-за неё.
— Надо помочь Томасу, — произнесла я, на что воительница приложила палец к губам, призывая к тишине.
— Надо помочь сенсарии.
Наверное, я ее неправильно поняла. Но мешать не стала. Да и как можно помочь застывшей в кристалле и давно умершей Мириам? Ответа у меня не было.
Есть ли он у воительницы?
Она обошла кристалл, обтянутые серой кожей пальцы бережно коснулись глянцевой поверхности, и мама шевельнулась. Гончая смотрела на нее несколько долгих секунд, а затем убрала от камня руку и запела.
Грустно. Мощно. Не разжимая губ.
Я отошла на несколько шагов назад, и на всякий случай прислонилась к стене. Происходит что-то неладное. Я готова поклясться, что в пещере собрались все гончие Сорры,
Воительница все так же протяжно напевала грустную мелодию. Звук был глубоким, гортанным. И даже чем-то напоминал плачь.
В перерывах она делала вдохи и стучала копьем по земле.
Снова и снова.
Песнь ее становилась все надрывнее, громче. Стена, к которой я прижималась, вибрировала от насыщенности звуков. Камень впитывал надрывное пение и отдавал его обратно.
Она поет не одна… Поют все!
Чтобы убедится в догадке, я тихо, чтобы не потревожить гончую в состоянии транса, толкнула дверь башни. А там…
Каждая воительница, ритмично стуча по земле жезлом, напевала ту же самую мелодию. Голоса их сливались в унисон, могущественный и цепляющий душу.
И когда только они успели сговориться, а главное, для чего?
Я вернулась обратно в башню, где, по-прежнему в плену Лунного Кристалла спала Мириам, а рядом с ней, раскачиваясь из стороны в сторону делилась своей надрывной песней воительница.
Удары копий всех гончих слились в один. Как и голоса.
Об этом ее просила шепотом Первая Мать, прежде чем уйти к Отцу? Зачем?
Ответом на мой вопрос послужила тонкая серая трещинка, что пробежала вдоль Лунного Кристалла. Руки тут же похолодели, я упала перед камнем на колени и приложила к нему обе ладони чтобы убедится в отсутствии повреждений.
И опешила… Он был теплым.
Каждый удар копья гончей о землю, помноженный на удары за пределами башни, запускал по камню все новые серебристые молнии. Не зная, как это остановить, я решила следить за тем, чтобы кристаллу ничего не повредило, пока они не закончат свою песню.
Я бы заставила гончих замолкнуть, но даже закричи я, меня никто не расслышит!
Не раскрывая глаз, воительница продолжала громко петь. А потом неожиданно качнулась в право и чуть не потеряла равновесие. Затем выровнялась, снова завела свою песнь, и опять оступилась, но в этот раз все выглядело так, будто она теряет сознание.
Мне это не нравится. Очень не нравится! Но как до нее достучаться?
Вдруг что-то упало мне под ноги. Неужели кусок камня откололся от свода башни? О, нет! Лежащий у ног осколок был прозрачным…
— Нет! — я опустилась на четвереньки и взяла его в руки. — Хватит петь! Хватит, вы всё разрушаете!
Но мои крики не шли в сравнение с мощью голосов гончих ни в какое сравнение.
И чем длиннее была их песня, тем больше трещин было на Лунном Кристалле. И они появлялись так быстро, что образ Мириам ускользал на глазах.
— Да хватит же! — мой очередной крик снова был поглощён.
Я держала Лунный Кристалл обеими руками, чтобы не дать ему рассыпаться. Ведь там она… моя мама! Но чувствовала, как через пальцы просачивается колючая крошка раздробленных пением камней.