Ледяной венец. Брак по принуждению
Шрифт:
Это были крики Мириам.
Томас прибавил шагу и уже был готов ворваться в ванные покои за большими двойными дверями, откуда по полу выползал густоватый пар, но его остановили голоса.
— Вы должны открыться нам! Как это «не скажете»?
— А вот так! — уже не криком, но громко защищалась Мириам. — Уйдите вон, я сказала!
— Нам нужно знать имя кандидата, — умоляла наставница. — Нет смысла скрывать, выбор сделан. Мириам!
— В последний раз повторяю: оставьте меня!
Видимо, в этот раз ее наконец услышали. Томас юркнул в нишу
Тяжёлой поступью мимо него прошла одна из наставниц. Шепча что-то себе под нос, она и не думала заглядывать в его укрытие. Подождав с минуту, он выглянул, и убедившись, что в коридоре пусто — постучал в дверь, за которой еще недавное слышал голос Мири.
— Небеса, когда вы все оставите меня в покое?! — громко пожаловалась она, на что он отметил, что скорее всего она там одна.
— Госпожа? — тихо спросил он.
— Это ты? — приглушенно и напугано прозвучала Мири. — Зайди! Быстрее, быстрее, — нашлась она.
Он бы никогда не ворвался в мыльню госпожи, но ситуация вынудила. Войдя, сразу же опустил глаза, выражая почтение женщине, что была перед ним. Все, что он мог рассмотреть ограничивалось белыми каменными плитками, что устилали пол.
— Томас, — она произнесла его имя с придыханием, а затем, судя по всплескам воды, встала из чаши, в которой купалась.
Он по-прежнему стоял, опустив голову. Шелест ткани подсказал, что Мириам прикрылась. А мокрые шаги по каменному полу привели ее прямо к нему.
Он осторожно глянул на нее. Светлую, улыбающуюся. Госпожа отошла чтобы запереть дверь и оставила ключ в замке, чтобы ее не могли открыть снаружи.
— Томас, — подойдя к нему, снова произнесла она, и коснулась его лица мокрой ладонью. — Как ты сюда попал?..
— Не мог больше ждать, — горячо признался он, не решаясь притянуть ее к себе и повторить то, что они делали вчера.
— Покажи, — чуть засмущалась она. — Я хочу знать насколько сильно ты не мог ждать.
Он подхватил ее на руки — она даже не успела договорить. Поднял над землей и закрутил, чем вызвал ее легкий, прекрасный смех, что окутал собой не только пространство вокруг них, но и его сердце. Она обвила его шею руками, и в этот момент он снова испытал безграничное счастье.
Будто у него за спиной тоже были крылья…
— У нас мало времени, — вдруг тревожно сказала она и он был с ней полностью согласен. — Меня вынудят солгать о кандидате, — скривилась она и шепотом добавила: — нам надо бежать!
Это была ужасная ситуация, и он безмерно сопереживал своей госпоже из-за той несправедливости, в которой она оказалась. Но ее слова о том, что им надо бежать, в ту минуту были самыми желанными на свете.
— Я все придумал, — он бережно опустил ее на пол и губами прижался ко лбу. — Мы можем отправиться на север, к границам Черты, туда, где я вырос. У нас будет дом, и я клянусь, вы ни в чем не будете нуждаться.
Она смотрела ему в глаза и молчала, слушая.
— Нас не найдут, — уверил он. —
— И Сорра останется без сенсарии? — пожевала нижнюю губу Мири. Томас знал о чем она думает.
— Авента живет без сенсарии века — и ничего, — прямо ответил он. — Мириам… — набрался смелости он, — если всей Сорре нужно погибнуть чтобы я мог сберечь тебя — я согласен.
Когда Томас произнес это — в нем говорило отчаянное желание спасти его женщину. Он понимал, что стоит им промедлить, опоздать… и случится непоправимое.
За Матерью, за культом сенсарии стоят века! Как бы сильно они ни хотели с бежать и скрыться ото всех ради тихого счастья, у них не будет ни одного покровителя. Ни одного помощника. И все потому, что он не шутил — без сенсарии Сорра погибнет. Так же, как гибнет Авента, занесенная снегами и скованная льдами.
Томас, еще будучи стражем умел слушать. Не подслушивать, а именно слушать, чтобы знать о происходящем в Сорре наверняка. Эта привычка особенно пригодилась ему, когда он стал градоначальником. А любовь к Мириам сделала его особенно внимательным к информации связанной с сенсарией и природными явлениями.
Именно так ему однажды удалось разузнать про Максимуса Рейна — правителя Авенты, который подвергается гонениям. Вести принесла гончая, что нашла способ обойти джиннов и изредка пересекала границу. По ее словам, правителя считают бездарным, ведь как это он не сумел привести земли в порядок? И почему именно при нем случился закат некогда сильной, независимой Авенты?
Томас осознавал, что умереть от холода — страшная смерть. И, что правитель совершенно ни в чем не виноват. Просто у Авенты нет сенсарии, нет матери. Той, что восстановит цикл жизни и вдохнет в усыхающие от морозов земли перерождение.
Подумать только, такие важные знания были у него, и оказались совершенно недоступными для правителя соседних земель.
«Уму непостижимо!» — думал он. И самым удивительным было то, что хранители Черты не позволяли никому пересекать границу. Ни гонцам, ни воинам, ни правителям, и даже зверей джинны останавливали. Авента и Сорра существовали в полной изоляции друг от друга. Только это не мешало им страстно желать объединения — даже если это означало войну. По обе стороны от Черты то и дело выстраивались легионы гончих и ищеек, вражеских, но таких похожих армий. Уникальных, опасных, обладающих необъяснимой магией…
И каким именно образом их останавливали джинны, никто не знал. Да и кто такие джинны, помимо хранителей Черты — тоже никто не ведал. Кого бы Томас ни спрашивал, какие бы редкие книги не находил ради поиска ответов — объяснения откуда появились джинны, не существовало. Как и объяснения тому, откуда взялись ищейки и гончие…
— Не знала, что ты мечтатель, — прошептала Мири, лежа рядом с ним на софе в его кабинете.
На дворе была поздняя ночь, и под ее покровом, они снова обсуждали план побега из Сорры. Стоило Томасу замолчать на пять минут, как его госпожа решила, что он замечтался.