Ледяные ветра
Шрифт:
Мастер Мильтон, собрав всю свою отвагу в кулак, трясущимися руками достал из-за пазухи амулет в виде красного полумесяца и выставил перед собой. Взгляд мужчины мгновенно стал более осмысленным. Одержимый демоном дернулся как от удара, возмущенно застрекотал, зашипел. Демонолог, не теряя времени даром, что-то забормотал и стал нервно разматывать плеть. Непослушное оружие никак не давалось и норовило выскользнуть из рук. Однако мастер справился и с этим.
В воздух взметнулась смертоносная плеть, и одновременно с этим Мильтон выкрикнул слово-активатор. Опасный хлыст косо хлестнул землю перед ногами одержимого. Ярко полыхнуло. Мощный щелчок оружия
Когда парень пришел в себя, одержимый «купец» уже медленно поднимался на ноги. Видимо удар плетью с вложенной в нее эфирной энергией не возымел особого эффекта, а лишь отбросил одержимого в сторону. «Купец» секунду помотал головой, выгнул спину до противного хруста в позвоночнике и громогласно заверещал, а в следующее мгновение бросился на демонолога.
Мастер Мильтон судорожно засучил руками, подтягивая к себе плеть. Слепо ударил наотмашь, потом еще раз и еще. Однако то ли одержимый был настолько проворен, то ли демонолог потерял остатки самообладания, но хлыст так и не достиг цели.
Мильтон дернулся, развернулся, хотел бежать. Одержимый оказался намного быстрее: на всей скорости он врезался в мастера, свалив его в грязь. Мильтон неуклюже кувыркнулся, перекатился и замер в грязевой луже. «Купец» резко взвился в воздух и приземлился на все четыре конечности. Хищно изогнул спину, заклекотал, медленно пополз к демонологу.
Демонолог, чувствуя близкую смерть, зашевелился, задвигался быстрее. Стремительно, насколько мог, выбрался из грязи, встал на колени и, кряхтя и отдуваясь, поднялся на ноги. Несколькими быстрыми движениями притянул и смотал плеть, шепнул новое слово-активатор, на секунду замер, а потом снова ударил. В этот же миг метнулся на свою жертву и одержимый. На мгновение двое противников сшиблись друг с другом, а потом откатились в разные стороны. Одержимый отлетел к кустам, из которых выбрался на дорогу. Мильтон снова упал в лужу.
Несколько секунд ничего не происходило, стояла оглушительная тишина. Дин даже подумал, что оба противника погибли, но тут же раздался противный хрип и скулеж. Одержимый «купец» медленно поднимался на ноги, держась окровавленными руками за обожженное лицо и грудь. Когда он опустил руки, Дин увидел страшную картину: вся голова и половина тела одержимого превратилась в расплавленный кусок плоти, с которого слезала кожа, и отслаивалось горячее мясо, оголяя кости.
Одержимый тоскливо завопил и, пошатываясь, зашагал вперед. Прямо на землю с него падали ошметки кожи и тлеющей плоти. Он перешагнул через демонолога и заковылял в парк, в ту сторону, откуда до сих пор доносились пьяные голоса. Дин смотрел в след одержимому «купцу» до тех пор, пока тот не скрылся из виду, и только тогда позволил себе с облегчением выдохнуть. Парень подождал еще с минуту и выбрался из своего временного укрытия. Осмотрелся, прислушался. Воцарилась тишина. Тогда Дин неслышно подбежал к демонологу. Лужа и земля вокруг тела мастера давно окрасилась красным. Рядом обнаружилась и оторванная голова Мильтона.
Дин согнулся пополам и опустошил и без того пустой желудок. Еле-еле справившись с рвотой, парень быстро побежал прочь. Снова остановился и начал блевать какой-то слизью и желчью. Опять рванул вперед по дорожной грязи.
Парень, не останавливаясь, миновал старый парк, вырвался на самую окраину Трангола и свернул на мрачную улицу Висельников. Дин мчался вперед по разбитым булыжникам мостовой. Он проскочил мимо бродяги, лежащего вдоль дороги. Бездомный был то ли мертв, то ли мертвецки пьян. Дин не стал окрикивать бедолагу — себе дороже. Мало ли, вдруг он из шайки Душегубца? Такой мертвым прикинется, а подойдешь — нож под ребра и кошелек прикарманит.
Узкая, вонючая улица Висельников резко свернула, и Дин нырнул в поворот. Задел головой пятку одного из повешенных, метнулся в сторону и врезался в столб. Иссохшийся труп, распятый на столбе, покачнулся, хрустнул и лопнул где-то в районе живота. Зажужжали сонные мухи, облюбовавшие на зиму утробу мертвеца, пахнуло застарелой гнилью и разложившимся мясом. Дин припустился еще быстрее.
В безумной круговерти слева и справа мелькали дома, лица редких прохожих, голые деревья и тощие, облезлые собаки. У приметной покосившейся избушки Дин свернул налево и оказался в своем родном «Муравейнике». Улочка была недлинной, и парень быстро очутился возле калитки своего дома. Только тут он перевел дыханье и осмотрелся.
Из-за соседнего забора, вытаращив глаза, на него ошалело пялилась Мирта. Молодая, черноглазая и черноволосая девушка смущенно отвела взгляд, кивнула и поприветствовала парня. Дин лишь кивнул в ответ и стремглав ворвался в дом. Сумку с обедом он кинул на кухне, прямо на пол, и плюхнулся на широкую лавку, стоящую вдоль печи. Посидев пару минут в тишине и спокойствии, парень окончательно пришел в себя. Размял сначала правое запястье, потом левое. Только сейчас Дин понял, что обе руки от локтя до кисти жгло будто бы огнем. Отмахнувшись от тревожных ощущений, парень подхватил два больших ведра и отправился таскать воду. Сначала домой, потом в бадью для скотины. После этого нарубил дров, перетаскал их в поленницу и прихватил охапку домой. В конце осени ночи, тут на юге, были уже довольно прохладные, поэтому приходилось топить печи.
О недавнем происшествии с одержимым он старался не вспоминать.
Окончательно стемнело. Дин давно покончил с дровами и уже развел огонь в очаге. В топке уютно потрескивали поленья, задорно гудел огонь. Приятно пахло горьковатым и чуть теплым дымком. Парень поставил на шесток горшки со вчерашним ужином. Еда быстро разогрелась.
В коридоре тихо хлопнула дверь. В кухню неслышно вошла мать Дина, вернувшаяся с работы, аккуратно поставила на пол тяжелую сумку с хлебом и крупами и тепло улыбнулась сыну. Парень ответил тем же.
Мать тяжело опустилась на лавку, с облегчением вздохнула. Смахнула со лба длинную прядь светло-коричневых, почти пепельных волос, прикрыла выразительные карие глаза. Тяжело провела ладонью по посеревшему, осунувшемуся, но до сих пор красивому лицу.
Дин, не зная о чем бы поговорить, спросил, уже предвидя ответ:
— Отец все пьянствует? Этой ночью снова дома не был?
— Опять, — односложно ответила мать, резко открыв глаза. — Соседка сказала, что не больно давно в старом парке его видела с дружками. Все пьянющие… Короче, как обычно.
— Ага… ясно… — протянул Дин.
Мать снова тяжело вздохнула, прикрыла глаза и тихо спросила:
— Как у тебя дела на работе?
Дин несколько секунд помедлил и рассказал ей обо всем, что произошло за этот долгий день. Поведал о новой работе, о большей оплате. Умолчал лишь о встрече с одержимым.
— Ну и хорошо! Ну и ладно, — сказала мать. — Работай.
— Да… хорошо… — протянул Дин. — Только домой, считай, позже приходить буду.
— Ничего. Как-нибудь справимся. Главное денег больше будут платить.