Легат Пелагий
Шрифт:
— Скорей на вылазку! Они его растерзают! — закричал Робин и помчался вниз по лестнице. Следом за ним скакал Кот в кольчуге, а по пятам за Котом громыхали стражники с алебардами. На шум, поднятый этой процессией, выскочила из своей спальни Бабушка в ночном чепце. Не понимая, что происходит, она припустилась бежать вслед за всеми. Потеряв драгоценные секунды на борьбу с засовами и щеколдами, Робин наконец выскочил наружу. Мост был поднят на ночь, но Робина это не остановило. Не переходя ров, он побежал вдоль стены замка. Верный Кот двигался за ним. Сзади, спотыкаясь, бежали стражники, а в самом арьергарде следовала Бабушка.
Еще издали Робин заметил огромных волкодавов, которые
— Это же Бумберг! — сообразил Робин.
Два волкодава тянули несчастного Бумберга за полы пальто вниз, третий вцепился зубами в его ботинок. Появление Робина в волчьей шкуре на секунду озадачило волкодавов. Воспользовавшись этой передышкой, Бумберг вскарабкался еще на метр и сунул Робину в руку мятый конверт коричневого цвета. В следующее мгновение волкодавы сдернули его на дно рва. Там сразу шесть злобных псов схватили Бумберга за рукава, воротник и полы пальто и, как на носилках, вытащили бывшего дворецкого на другую сторону рва.
— Стреляйте из арбалетов! — кричал Робин, но было уже поздно. Собачья стая волокла Бумберга все дальше вниз по склону холма, затем через поляну по траве и, наконец, под прикрытие лесных деревьев. За все время пойманный дворецкий издал лишь два коротких стона, стукаясь головой о камни и бревна. Стражники выпустили в воздух несколько арбалетных стрел, которые ничуть не напугали волкодавов. В ответ, из-за лесных деревьев вылетели две стрелы, которые попали в стену замка чуть выше голов Робина и Бабушки.
— Скорей назад! — заорал Кот, загоняя всех под защиту стен. Сам он решил уйти из-под обстрела последним, чтобы никто не усомнился в его храбрости. Когда все наконец вернулись в замок, и Кот начал запирать ворота, он увидел, что волкодавы, как ни в чем не бывало, возвращаются на свои места по периметру замка. Страшные псы бежали спокойно и неторопливо, не обращая никакого внимания на Кота, возившегося с запорами ворот.
Убедившись, что непосредственная опасность замку не угрожает, все его обитатели собрались в обеденном зале, чтобы подкрепить свои силы завтраком. С учетом осадного положения, Тиан Обержин подал в этот раз копченую треску, омлет с грибами, тосты и черный пудинг с кровью.
— Итак, нас окружают враги! — констатировал Робин, когда все сели за стол. — Мы не знаем, кто они и чего они от нас хотят. Мы не можем выходить из замка, не опасаясь стрел и зубов волкодавов…
— Во всем есть своя положительная сторона, — отозвался Кот, намазывая хвост трески малиновым джемом, — за это утро я похудел по меньшей мере грамм на восемьсот!
— Мне так жаль бедного Бумберга! — сказала Бабушка. — Наверно, его уже нет в живых.
— Не думаю, — ответил Робин, — по-моему, они хотели взять его живым, иначе бы волкодавы разорвали его на сто кусков прямо во рву.
— Но почему им понадобился Бумберг? И зачем они окружили наш замок? Почему они пришли? Что им нужно?
— Полагаю, что ответы на все эти вопросы находятся здесь! — сказал Робин и положил перед собой на стол мятый конверт из коричневой бумаги.
Глава 5
«Благородный и высокочтимый лорд Робин, мудрый и несравненный Кот Саладин, почтенная и великодушная Бабушка! Пишет вам недостойный и презренный бывший дворецкий Загадочного замка Готтфрид Бумберг», — начал чтение Робин, извлекший из конверта несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком. Все слушали, затаив дыхание.
«Долго не решался я предать бумаге сокровенные мысли и сомнения
Началось все с того дня, когда, копаясь в груде старого хлама на чердаке родительского дома, я нашел судовой журнал когга „Бременский Орел“ и обнаружил на последней странице его свою фамилию. Ни мой отец, ни мать не имели представления о матросе Бумберге и его чудесном спасении с тонущего судна. Отчаявшись получить объяснения у родителей, я положился на собственные силы и продолжил поиски на чердаке. Немало пыли пришлось мне проглотить, пока, наконец, на дне сундука, в который никто не заглядывал со времен моего пра-прадеда, я не обнаружил еще два свидетельства драматических событий тринадцатого столетия, в которых посчастливилось участвовать моему предку!
Одной из этих бесценных реликвий было письмо Папы Гонория III королю Франции Филиппу II Августу, которое, вероятно, вы уже прочитали. Я недоумевал: почему же матрос Бумберг, обладая столь важным документом, не отправил его по назначению? Я терялся в догадках, пока новая находка не пролила свет на эту таинственную историю. В углу того же сундука лежал старинный серебряный медальон с гравировкой „F-II-H“ на крышке. Открыв его, я обнаружил миниатюрный портрет вельможи в черном камзоле с кружевным воротником. У человека на портрете были рыжие волосы, ярко-зеленые глаза, светившиеся умом, и властное выражение лица. Перевернув медальон, я прочитал на обратной стороне крышки: „Моему храброму спасителю матросу Бумбергу от императора Фридриха II“. Тут-то я понял, что гравировка „F-II-H“ означала Фридрих Второй Гогенштауфен!
Вы можете легко представить себе, как велико было мое возбуждение! Выходит, мой предок не только перевозил письма Папы Римского, но к тому же спас жизнь могущественного императора Фридриха, за что удостоился его личной благодарности! С этого дня я, не покладая рук, занимался поисками любых исторических документов, в которых говорилось что-либо о матросе Бумберге. В архиве мэрии нашего городка я обнаружил запись о том, что Дж. Бумберг приобрел некий „Дом повешенного“ за городской стеной в мае 1222 года. В церковно-приходском архиве я нашел дату венчания Джеймса Бумберга (ноябрь 1222) и рождения его сына Патрика (декабрь 1223). Вслед за этими милыми и радостными сведениями я узнал страшную правду о гибели моего предка. Церковная книга сообщала: „5 октября 1225 года горожанин Джеймс Бумберг осужден выездным церковным судом за ересь и безбожие. Уличенный в отправлении богопротивных писем Врагу Святой Церкви, еретик Бумберг сожжен на костре на Соборной площади в день Святого Якова, 11 декабря того же года. Прах безбожника развеян по ветру.“
Я перелистал исторические хроники и проникся твердой уверенностью, что Враг Святой Церкви, которому пытался писать мой бедный предок, — это никто иной, как император Фридрих Гогенштауфен! Девять лет, с 1221 по 1230 год, этот монарх был отлучен от церкви. Папа Гонорий призывал к священной войне против императора, преследовал его самого и всех, кто был ему близок, всеми средствами, которые были в распоряжении у Святого Престола. Оставив у себя письмо Папы, мой предок, вероятно, действовал по воле Фридриха II. Увы! Инквизиция прознала об особых отношениях, связывавших императора с матросом Бумбергом, и последний пал жертвой церковного суда.