Легавые
Шрифт:
Многое в этой жизни раздражало Мейера Мейера, но беспорядок просто выводил его из себя. Сейчас в комнате следственного отдела был страшный хаос. На полу, столах, шкафах, подоконниках, холодильнике и всех прочих предметах стояли, валялись, лежали стремянки, газеты, мешковина, банки с краской – и полупустые, и еще непочатые, кисти – засохшие и новенькие, склянки со скипидаром, палочки для размешивания краски, дощечки с образцами колера (все светло-зеленые), красильные валики, рабочая одежда и просто грязные тряпки. Вчера один из маляров чуть было не накрыл мешковиной детектива Энди Паркера, который, закинув ноги
В это мгновение снова зазвонил телефон.
Мейер стоял возле стола Стива Кареллы, накрытого мешковиной. Он сунул руку под ткань, пытаясь нащупать телефон, не нащупал и, вынув руку, обнаружил на рукаве светло-зеленую кляксу. Чертыхнувшись, он ринулся через всю комнату к своему столу и снял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер.
– Если завтра до двенадцати часов я не получу пять тысяч долларов, будет застрелен смотритель парков Каупер, – услышал он мужской голос. – Подробности позже.
– Что-что? – не понял Мейер.
Но его собеседник дал отбой.
Мейер посмотрел на часы. Было 16.15.
Как только в половине пятого детектив Стив Карелла появился в следственном отделе, его попросили зайти к лейтенанту Бернсу. Тот сидел за письменным столом, курил сигару и выглядел настоящим хозяином своего кабинета с двумя окнами (каковым, собственно, и являлся). Бернс был в сером костюме (чуть темнее, чем его седеющие волосы), черном с золотом галстуке и белой рубашке (с крошечным светло-зеленым пятнышком на левой манжете). Он спросил Кареллу, не хочет ли тот кофе, позвонил в канцелярию Мисколо и велел принести еще чашечку. После этого он попросил Мейера еще раз рассказать о телефонном звонке. Мейер повторил свой разговор с незнакомцем.
– Дела... – протянул Карелла.
– Это точно.
– Что скажешь, Стив? – спросил Бернс.
Карелла примостился на краю большого обшарпанного письменного стола. Выглядел он как последний оборванец. С наступлением темноты ему предстояла операция. Подыскав подходящий проулок, подворотню или парадное, Карелла собирался залечь там и, благоухая винным перегаром, ждать, не захочет ли кто-нибудь его подпалить. Две недели назад какие-то остряки подожгли на улице пьяницу, а еще через неделю второй бездомный стал растопкой для костра и сгорел дотла. Теперь Карелла проводил вечера в подворотнях, прикидываясь пьяным и надеясь, что кто-то попробует подпалить и его. Он не брился три дня. На щеках появилась щетина того же цвета, что и каштановая шевелюра. Но росла она клоками, придавая лицу странную незавершенность – что-то вроде портрета, сработанного сильно торопившимся художником.
Его карие глаза (он считал их проницательными) сейчас казались тусклыми и усталыми, возможно, из-за пятнистой щетины и толстого слоя грязи на лице. Через лоб и переносицу тянулся свежий шрам – умело наложенный грим создавал впечатление запекшейся
– Он хотел поговорить с кем-то конкретно?
– Нет, я назвал себя, и он сразу выдал свой текст.
– Псих? – предположил Карелла.
– Может быть.
– Почему он позвонил именно нам? – спросил Бернс.
В самом деле, почему? Допустим, это не псих и он действительно намерен убить смотрителя парков, если до завтра ему не заплатят пять тысяч; тогда с какой стати ему звонить именно в 87-й участок? В городе хватало участков, где сейчас не красили стен и где работали детективы, ни в чем не уступавшие молодцам лейтенанта Бернса. Все сыщики в городе знали смотрителя парков не хуже, чем люди Бернса. Почему же он позвонил именно сюда?
Каверзный вопрос. Ответ на него требовал времени. В этот момент вошел Мисколо с чашкой кофе. Он спросил, не хочет ли Карелла принять душ, и снова поспешил в свою канцелярию. Карелла взял чашку заскорузлой от грязи рукой, поднес ее к потрескавшимся, обветренным губам и спросил:
– Мы когда-нибудь имели дело с Каупером?
– В каком смысле? – не понял Бернс.
– Контакты, встречи...
– Вроде бы нет. Однажды он выступал перед нами, но в зале тогда собрались чуть ли не все детективы города.
– Стало быть, псих? – снова предположил Карелла.
– Может быть, – уклончиво ответил Мейер.
– Судя по голосу, это не подросток?
– Нет, взрослый.
– Он не сообщил, когда будет звонить еще?
– Нет. Только сказал: «Подробности позже».
– Он не говорил, когда и как ему должны доставить деньги?
– Нет.
– И не объяснил, где их следует оставить?
– Нет.
– Может, он думает, что мы скинемся по тысчонке? – предположил Карелла.
– Пять тысяч – всего на пятьсот пятьдесят долларов меньше, чем я зарабатываю за год, – прикинул Мейер.
– Оно конечно, но я так думаю, что он знает, какие щедрые у нас ребята.
– Скорее всего, он псих, – сказал Мейер. – Мне не нравится только одно.
– Что же?
– Он сказал: «Будет застрелен». Когда я слышу такое, меня начинает колотить.
– Я тебя понимаю, – сказал Карелла. – Но делать нечего. Придется ждать, когда он позвонит еще. Кто заступает нам на смену?
– Клинг и Хейз. Они будут часов в пять.
– А кто еще? – спросил Бернс.
– Уиллис и Браун. Они придут прямо на место.
– Кого мы пасем?
– Угонщиков машин. На Калвере и на Второй авеню.
– Значит, по-твоему, Мейер, это псих?
– Может быть. Поживем – увидим.
– Будем сообщать Кауперу?
– Зачем? – спросил Карелла. – Не стоит подымать шум раньше времени. А вдруг это действительно псих?
– Ладно, – сказал Бернс. Он взглянул на часы, подошел к вешалке и надел плащ. – Я обещал Харриет пойти с ней по магазинам – сегодня они закрываются поздно. Если понадоблюсь, звоните после девяти. Кто на телефоне?