Легенда о Чёрном ангеле
Шрифт:
Взгляд помимо воли цепляется за извивающуюся на сцене девушку — уже другую, — и мерзкий червячок ревности грызёт изнутри. Значит, сидит вечерами и смотрит на них? Эх…
Но “наслаждаться” стриптизом дальше мешает хозяин кабинета: нависает сверху, обхватив ладонями подлокотники, закрывая от меня весь мир и то, что так сильно взволновало — красивую обнажённую девушку у шеста.
— Марго, в глаза мне смотри, — не просит, приказывает, а я подчиняюсь, потому что с Карлом по-другому не получается.
— Смотрю.
— Умница…
— Только бизнес и ничего личного? — усмехаюсь, вспомнив избитую фразу.
— Именно. Мне на хер не упали эти плясуньи. Мне их даже трахать неинтересно.
— Я тебе верю, — говорю и прикусываю нижнюю губу. — Но ты меня снова удивил.
— Чем?
— Я думала, просто домой к себе приведёшь, а ты вот сюда…
Обвожу широким жестом помещение, а Карл хмурится.
— Думала, просто трахнуться тебя вызвал? Как шалаву какую-нибудь?
— Нет, не так, — отрицательно машу головой, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствую. — Я не думала, что ты захочешь пустить меня в ещё один уголок своей жизни. Для меня это много значит.
Карл усмехается и наклоняется ещё ниже, а я обхватываю руками его за шею. Сама целую, потому что дико скучала. Вот увидела его и поняла, насколько сильно.
Карл шумно втягивает воздух, отвечая на поцелуй, но не касается меня. Он позволяет делать то, что хочется, и мне неожиданно нравится брать инициативу в свои руки.
Пальцами, губами, жадными прикосновениями исследую горячую кожу, а мысли в голове плавятся, растворяясь в волнах чистого удовольствия.
— Ты сумасшедшая, — говорит, когда выправляю его рубашку из брюк и провожу ногтями по спине. — Кабинет-то не заперт.
— Наплевать.
Мне действительно наплевать, а ещё почему-то кажется, что к Карлу никто не вламывается, открывая дверь с ноги. Это, знаете ли, придаёт смелости.
— Скучал? — спрашиваю в перерыве между поцелуями, потому что дико хочется, чтобы он сказал это вслух.
— Блядь, Маргаритка, да. Да, я скучал!
Он выдыхает мне слова, обжигая кожу, а я вздрагиваю, наполняясь теплом.
— А ещё у меня чуть сердце не стало, когда Фома тебя привёл, такую охрененную… ты для меня нарядилась?
— Для тебя, — киваю, расстёгивая дрожащими пальцами пуговицы на чёрной рубашке. — Не для Фомы же. Нужен он мне триста лет.
Карл рычит, а я смеюсь, когда он прикусывает кожу на моей шее.
— Не заставляй меня его калечить, — просит, а я заглядываю ему в глаза, горящие, яркие. — Вообще забудь, что он такой существует.
Обхватываю его гладко выбритые щёки ладонями и ловлю взгляд прозрачных глаз.
— Ворон, у тебя нет ни единого повода меня ревновать. Ты понял? Ни одного.
Вместо ответа он поднимает меня резко в воздух, а я обнимаю его ногами за талию.
— Почему? Скажи это, Маргаритка, я хочу это услышать.
— Потому что я только твоя.
13.
— Потому что я только твоя.
Эти слова прошивают меня навылет, оглушают. Под ребром что-то скручивается в тугой узел, да так, что почти больно дышать. Кажется, даже когда меня били и пару раз даже чуть не прикончили, я не чувствовал того же.
Я не могу говорить — в горле будто бы калёный прут застрял, потому целую Марго, выигрывая время и давая себе возможность прийти в себя.
Но я же сам этого хотел.
Маргаритка сладкая настолько, что невозможно насытиться. И я бессовестно пользуюсь своей властью над ней, силой и прижимаю к стене, чтобы не вырвалась. Она нужна мне, до чёртиков необходима.
Спускаю Маргаритку на пол, одной рукой поднимаю её ногу и задираю подол платья. Пальцы касаются голой кожи бедра, шелковистой и гладкой. Марго в чулках, и мне это нравится. Мне нравится, что она сегодня такая красивая. Для меня.
И пусть мысли о том, что на неё кто-то пялился доводят до ручки, пусть. Сейчас, когда она в моих объятиях, готов с этим смириться.
Пуговицы на моей рубашке трещат, а некоторые вырываются с мясом, и Марго спускает её вниз, целует плечи, прикусывает шею, страстная и открытая. Для меня.
Мы с Марго лихорадочные в своих движениях и неистовые в своей страсти. Двое, однажды потерянных и потерявшихся, мы отчаянно пытаемся вырвать у судьбы этот чёртов второй шанс. Я совсем её не заслуживаю. Не смогу стать лучше, жизнь свою изменить не сумею, но, мать его, с ней рядом я почти живой, и только ради этого сто?ит попытаться хоть что-то в себе изменить.
— Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, — шепчу на ухо, а она вздрагивает, но не отстраняется, лишь к губам моим тянется, срывая поцелуй.
Смотрю в карие глаза, а они мутные, словно Марго пьяная. Чёрт, эта женщина невероятная.
Поднимаю её руки над головой, прижимаю ладонью к стене, а Марго, лишённая свободы, лишь сильнее льнёт к моей груди. Трение тонкой ткани платья по моей коже возбуждает до дрожи. Я хочу эту женщину так, как не хотел никого уже очень давно.
— Какая ты горячая, — говорю, поглаживая Марго между бёдер сквозь тонкий шёлк белья.
Она стонет, когда ловлю нужный ритм, и сильнее впивается ногтями в мои плечи. Насрать, если там останутся следы, мне даже нравится такая перспектива.
Вдруг дверь скрипит, и женский голос доносится, будто из другой реальности:
— Ой, извините, я туалет искала.
Марго охает, когда понимает, что нас застукали, а я чувствую, как волна гнева поднимается внутри, и даже зажмуриться приходится, чтобы в эту самую минуту никого не убить.
И дело ведь не только в том, что нам помешали — всё-таки мне не шестнадцать, и гормоны я могу держать в узде. Вся проблема в том, что сюда, в этот кабинет, вламываться никому не позволено. Тогда, какого хрена?!