Легенда о Коловрате
Шрифт:
Евпатий поглядел ему вслед с улыбкой на устах, припоминая про себя и Федора, и про их дружбу, и про жену его – красавицу Евпраксию, дочку никейского царя Иоанна Третьего (это лишь предположение автора, в летописях сказано: «Спустя немного лет князь Федор Юрьевич сочетался браком, взяв супругу из царского рода именем Евпраксии», царями же назывались только греческие императоры).
Глава четвертая
В чисто убранной светлице вкусно пахло едой. От натопленной изразцовой печи широкими волнами распространялось тепло. У стола напротив друг друга стояли Настасья и Лада. Болтая о пустяках, смеясь и напевая, они помогали кухарке готовить начинку пирогов.
Обе женщины были молодыми, статными, красивыми. Только совсем разными – будто луна и солнце. Настя тянулась вверх томной березкой. У нее были изящные руки, узкие плечи, тонкая талия, которая не раздалась даже после родов. Русые волосы спрятаны под повойником, как пристало замужней женщине, а голубые глаза смотрели внимательно и ласково. При взгляде на нее в душе наступал покой и умиротворение. Мужчины это очень хорошо чувствовали – пока Настя не вышла за молодого боярина Евпатия Львовича, многие засылали к ней сватов. Да и теперь на ладную молодуху заглядывались на улице.
Лада же статью и формами больше походила на цветущую липу. Все в ее фигуре было округлым и пышущим здоровьем. Про таких на Руси говорили «кровь с молоком». Очень светлые, почти белые волосы выдавали в ней северянку. А темно-серые глаза смотрели дерзко и с вызовом. Судьба Лады складывалась непросто, отчего и характер у нее был не сахар. Евпатий частенько посмеивался, что такую колючку никто замуж не возьмет, но девушка на это только фыркала. Заглядывались на нее многие, и она прекрасно это видела… только сердце белокурой северянки было уже занято.
Рядом на табуретке примостилась пятилетняя Ждана. Она увлеченно помогала – лепила из небольших кусочков теста разные смешные фигурки, от усердия перемазав мукой лицо и волосы. Мама обещала, что их тоже испекут и поставят на стол. Вот тятенька удивится, когда домой придет, – дочка стряпать научилась, совсем как взрослая.
Настя с улыбкой посмотрела на девочку:
– Какие красивые у тебя зверюшки выходят. Это кто? Котик?
– Это наш Снежок, – с гордостью ответила Ждана, приклеивая фигурке длинный хвост. Пушистый белый кот как раз спал у нее на коленях и при звуке своего имени дернул ушами.
– Похож. А это?
– Папин конь.
– А почему у него такой большой живот?
– Скоро жеребеночек родится.
– Конь жеребяток не приносит, это только лошадки могут.
– Почему?
– Потому что он мальчик.
– У мальчиков деток не бывает?
– Бывают, конечно, – Настя умоляюще глянула на Ладу, ища помощи.
– Только сначала мальчик должен вырасти, – вступила та, не прекращая месить тесто. – Найти себе пару по сердцу. И тогда уж избранница родит ему деток.
– А сам он не может? – допытывалась Ждана, недовольно глядя на вылепленного конька – столько трудов и все зря.
– Нет, милая, сам не может.
Девочка тяжело вздохнула и принялась переделывать «папиного коня», сердито бубня:
– На что тогда мальчики вообще нужны?
Тут из сеней, которые отделяли женскую половину дома от постельной, высунулась возмущенная физиономия, обрамленная непослушными русыми кудрями, совсем такими же, как у главы двора. Ваня был всего на год старше сестры, но, как и всякому шестилетнему, ему казалось, что пятилетняя Ждана – несмышленый ребенок. Сам же он, конечно, – умудренный опытом великовозрастный муж и знает все на свете. Ну, может, не все, но уж точно побольше, чем эта малявка.
Иоанн Евпатиевич опалил гневным взглядом хлопочущих у стола женщин и авторитетно заявил:
– Мальчики – будущие мужи! Опора и защита земли русской… А бабы только рожать горазды.
Последние слова он выпалил скороговоркой и с опаской глянул на мать.
– Ваня! – Настя строго посмотрела на сына и нахмурилась. – Ты где таких слов понабрался?
– А что?! Старый Михей говорил.
– Старый Михей уже сто лет как из ума выжил. Нечего его глупости повторять.
– И не глупости никакие, – буркнул Ваня, нетерпеливо глянул на дверь в сени и надулся как сыч. Только обидно ему было совсем не оттого, что мама отругала, а Жданка сидела и хихикала. Отец должен был вернуться к обеду, но за окном уже вечереет, а его все нет. Так и ужин пройдет, а там и спать пора. Нечестно!
Мальчик снова спрятался за занавеской, растянулся на полатях и уставился в потолок. Через пару минут по горнице разлился красивый голос Лады, к которому вскоре присоединились и Настя, и Ждана:
Зоря-зоряница по небу гуляла,По небу гуляла, собирала звезды.Звезды собирала во подол во алый,Звезды собирала, в копанец ссыпала…Песня отвлекла Ваню от тяжких дум, и, даже не заметив, он стал подпевать.
Ранний вечер подернулся сиреневатой дымкой. Открыв дверь в сени, Евпатий услышал пение из светлицы, аккуратно прикрыл дверь и, стараясь не шуметь, подошел к серебряному зеркалу. Собственное отражение все еще вызывало удивление. Вместо двенадцатилетнего мальчишки, которого он всякий раз ожидал увидеть, на Евпатия смотрел взрослый человек. Со знакомыми чертами, но тем не менее совсем чужой.
В сотый раз за сегодня воин притронулся к своей бороде, внимательно посмотрел в глаза отражению. Нет, подвоха не было, это и вправду его лицо, его русая короткая борода, его руки. Нужно просто привыкнуть.
Да и не это сейчас важно.
Из-за двери продолжала литься песня. Как же хорошо поют! Прямо на душе светлеет. Коловрат улыбнулся и вошел в горницу. Женщины его не заметили, а маленькая Ждана собралась уже было сорваться с места, но он приложил палец к губам и заговорщицки подмигнул. Дочка ответила радостной улыбкой.
Евпатий с преувеличенной осторожностью подошел к лавке, сел и снова встретился взглядом со смеющимися глазами Жданы. Девочка гладила свернувшегося на коленях кота и корчила смешные рожицы. Настя с Ладой продолжали петь.