Легенда о королях
Шрифт:
— К обеду не опоздайте, ваше величество, — усмехнулась она. — Невежливо было бы заставить ждать столь высокую особу, как королева Британии… Хоть и бывшая королева.
Она разминулась в дверях с отцом Патриком, демонстративно отвернувшись в сторону. Впрочем, на лице священника тоже нельзя было найти теплых чувств по отношению к рыжеволосой ведьме.
— Вы уже знаете, что она натворила? — кивнул он вслед Моргане.
— Теперь знаю…
— Вы слишком многое ей позволяете, ваше величество. Добром это не кончится.
— Мне жалко ее, Патрик, — признался я. — Если б ты знал, что ей пришлось пережить в юности… Артур сам виноват.
— Вот поэтому не месть, а всепрощение считается высочайшей христианской добродетелью. Друзей любить легко. Ты попробуй полюбить врагов. У многих это даже в голове не укладывается. Мало на земле людей,
— И как же они будут штурмовать Аввалон? — приподнял я бровь. — Если признаться, Патрик, я и впрямь не испытываю к Артуру большой симпатии. И мне глубоко наплевать, что там происходит у него в королевстве. Не может уследить за собственной женой — его проблемы. Я обещал в свое время защиту Мелвину, и я сдержу слово.
— Он совершил преступление, — напомнил отец Патрик. — Артур и Гвиневера обвенчаны.
— У вас было ко мне какое-то дело, — сухо напомнил я.
Отец Патрик как-то разом обмяк и со вздохом кивнул:
— Да, ваше величество. Я уезжаю. Рим отзывает меня.
— Как отзывает?! — опешил я. — Какой, к чертовой бабушке, Рим?!
— Папа римский прислал приказ, в котором требует немедленно прибыть к нему с отчетом о происходящем на Аввалоне. Видимо, какие-то дошедшие слухи не слишком ему понравились…
— Но как?! Аввалон — закрытый остров. Я до сих пор не могу понять, как появились здесь вы, но слухи-то каким образом отсюда расползаются?!
— У Церкви есть свои возможности… Не о том говорим, ваше величество. Так много дел незаконченных!
— Так не уезжайте, — сказал я. — Уверяю, что несмотря на немалые возможности Рима, я найду способ оградить вас от его недовольства. Вас ведь не на пироги зовут… Да и мне без вас… Да что мне?! Ты об Аввалоне подумай!
— Я все понимаю, Максим, — тихо сказал Патрик. — Ты даже не представляешь, как я не хочу уезжать. Столько дел здесь… Аввалону нужна вера, нужна духовность, а я не успел подготовить достаточно учеников… Но я не могу ослушаться. Каждый из нас выбирает свою дорогу, свое служение, и мы не имеем права отступать от них даже в мелочах. Да и вас я не хочу одного оставлять… Особенно памятуя о ваших знакомых…
— Ты о Деннице?
— О Дьяволе, о Сатане, о Деннице — называй как хочешь. Видите ли, ваше величество… он ведь не любит людей. На самом деле не любит.
— И что?
— А вы — человек.
— Я понимаю, о чем ты. Но я не работаю на него. Я не дружу с ним и не набиваюсь в партнеры. У нас с ним контракт. Он вытащил меня из весьма неприятной ситуации, а я согласился управлять Аввалоном… какое-то время.
— Так обычно и бывает, — кивнул Патрик. — Но он обманет. Готов ручаться, он уже обманул. Не знаю в чем — он на много тысяч лет умнее и опытнее, чтоб пытаться разгадать его интриги, — но то, что он обманул, — несомненно. Он всю жизнь пытается доказать Богу, что люди — низшие существа. Он нам завидует. Он нас ревнуют к Отцу. Он нас не любит, сир.
— А вы любите людей, отец Патрик?
— Я не Бог, чтобы любить людей, — сказал священник. — Они слишком разные. Я верю в людей. Верю Богу, сказавшему, что человек создан Им как вершина творимого. Верю, что Господь знает, для чего он нас создал, для чего обрек на этот путь и что нас ждет в конце дороги. А дьявол не верит. И пытается это доказать.
— Мне уже поздно что-либо менять, — сказал я.
— Никогда не поздно, в том-то и дело. Все, не знающие христианство, считают эту религию учением каких-то немыслимых подвижников… А ведь именно эта религия — религия раскаяния, религия надежды… Есть такая притча, сир. Она не вполне канонична, ибо вышла из народа… точнее, ее придумали русские. Вы слышали о такой нации?
Я посмотрел в насмешливые глаза монаха и неопределенно пожал плечами:
— Рассказывайте.
— Умер бражник. Неплохой был когда-то мужик, но по своим причинам залез в бутылку и пил беспробудно — день и ночь, — Патрик опять окинул меня насмешливым взглядом. — Так вот… Умер он и попадает, естественно, в ад. Кипят котлы, грешники вопят, над воротами начертано: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». А пьяница от чертей аж отплевывается: «Подите прочь, алкогольные галлюцинации! Мне не сюда, мне в рай!» Черти смеются: «Ты же бражник, алкоголик! Какой тебе рай! Кто тебя туда пустит?!» — «В рай мне, — твердит мужик. — Пустят!» — «Хорошо, — веселятся черти. — Ступай. Посмотрим, как тебя твои же дружки оттуда взашей выгонят. Славный анекдот получится. Мы не торопимся. Но уж когда вернешься… Получишь втройне!» Мужик плечами пожал и побрел потихоньку до рая. Долго шел, но все же до самых райских врат добрался. Стоит Петр, ключи на пальце вертит, святых и праведников встречает, случайных гостей взашей гонит. Увидел бражника, аж изумился: «Ты-то куда?! — говорит. — Ты же пьяница, бражник! Ты куда попасть возмечтал?!» — «Петр, — отвечает бражник, — я о тебе в Библии читал. Не ты ли самого Христа трижды за ночь предал, отрекаясь? А ты ведь здесь. Я же всего лишь пьяница…» Смутился Петр, заозирался в поисках подсказки, а тут Моисей мимо проходит. Важный, насупленный. «Моисей, — окликает его Петр. — Тут бражник в рай просится. Что делать?» — «Нельзя! — восклицает Моисей. — Бог заповеди дал, там все по закону прописано: кому в ад, кому в рай…» — «И о тебе я в Библии читал, — говорит ему бражник. — Ты когда заповеди от Бога получил и к своему народу вернулся, что сделал? Увидел, что ослушавшиеся тебя, перепуганные люди снова к старой вере пытаются вернуться, взял стражников и убил несколько тысяч своих друзей и соплеменников. А египтянина, тобой убитого, из-за которого ты в пустыню бежал, — помнишь? Но ты — здесь. А я всего лишь бражник». Слетела спесь и с Моисея. Переглядываются с Петром, молчат. Тут царь Давид мимо идет. Кудри по ветру развеваются, пальцы арфу перебирают, глазки в синь райскую устремлены… Петр с Моисеем к нему: «Тут бражник в рай рвется. Скажи, как быть?» — «Нельзя! — отвечает Давид. — Я сколько псалмов про это слагал. Не должны неправедные царствие небесное унаследовать». — «И о тебе читал, — кивает бражник. — Тебе девушка понравилась, и, чтоб ее получить, ты ее мужа убил. И здесь, однако же, ходишь, на арфе играешь… А я всего лишь бражник». Чувствуют столпы церкви — беда нешуточная на них надвигается. Начинают голову ломать — кого бы против нахала выставить, дабы устыдить и не пустить в царствие небесное. Вспоминают о Ное и Лоте. Эти-то, вроде, не предавали, не убивали, не прелюбодействовали. Может, их позвать? «Ной и Лот?! — радостно вопит бражник. — Читал я о них! Они лозу виноградную растили, вино из нее делали, а потом так… кхм-м… что ни себя, ни мира Божьего уже не помнили. Они здесь?! Зовите же скорее! Их двое, а я — третьим буду!» Рассердились небожители. Воззвали к Богу: «Господи! Бражник в рай рвется и нас грехами нашими стыдит! Что делать, подскажи!» — «Пропустите его», — раздается с неба. «Но как же, Господи?! Да, мы грешили! Но мы не только каялись, но делами благими свое раскаяние подтверждали! А у него-то что за достоинство, единственно ради которого можно царствие небесное получить?!» — «Есть у него целых два достоинства, — отвечает Создатель. — Он не впал в уныние — это первое. Но главное — второе. Он не утратил надежду!»
— Хорошая притча, — согласился я. — И?..
— Над рыцарями короля Артура будут часто смеяться, — задумчиво предрек Патрик. — Чувства вообще скоро станут объектом насмешек для всего логичного, рассудительного, выгодного… Вера, Надежда, Любовь… И все же где-то в глубине души самый отпетый вор и негодяй будет жалеть об утраченных мечтах детства и будет знать, что накопленные им связи и богатства, власть и престиж лежат совсем в иной области, нежели преданность, верность, честь… И после рыцарей Артура воины уже не будут отождествляться только с яростью боя, крепостью мускулов и бездушным механизмом службы. Рыцарь будет ассоциироваться с романтикой и любовью, ветром странствий и честью. А вы просто строите разумный механизм управления… Как вас и просили.
— Наверное, вы правы, отец Патрик. Но разве я поступаю неправильно?
— Этого мало! Вы все делаете отлично, сир. Но… Вы как-то рассказывали мне о своем кумире, у которого и взяли манеру построения государства. Какая-то странная фамилия у него была…
— Сталин.
— Вот-вот… Он взял все лучшее: экономику, армию, даже идеологию, идентичную Новозаветной. Вы говорили, что он учился в семинарии?
— Да.
— Тогда понятно… Да, он тоже делал все правильно. Защищал страну, учил людей мечтать, приветствовал книги и спектакли о дружбе, верности, доблести… Вот только одну «маленькую» деталь он убрал из этой идеологии — Бога. И все рассыпалось. Если из любой идеи убрать Бога, правильная точка отсчета будет потеряна, и все здание рухнет.