Легенда о Марте
Шрифт:
На стенах зала были изображены сцены охоты, и если долго всматриваться в эти картины, то как будто сам попадаешь в прекрасно нарисованный лес. Ты начинаешь слышать лай гончих собак, смех охотников, лошадь под тобою несется галопом, а в руке ты держишь лук, чтобы, как только увидишь зверя, быть готовым выпустить в него стрелу. В один миг, на опушке леса появился олень. Ты мчишься наперекор, чтобы отрезать ему путь обратно в чащу. Натягиваешь тетиву лука и выпускаешь стрелу. Время замедляется, ты видишь, как стрела плавно плывет в воздухе и кажется, что она летит мимо, как вдруг направление ее полета меняется, как будто стрела услышала твой мысленный приказ, и, набирая скорость она попадает в бок животного. Олень в безумном танце кружится на
И поэтому все, кто входил в тронный зал, неосознанно преисполнялись восторгом этого места. Этот восторг переносился и на хозяина этого замка, короля Магнуса.
Король Магнус родился здесь, и для него все в этом замке было знакомым и привычным и, казалось, что всегда было так, и так будет вечно. На самом деле, на этот замок случайно наткнулся дед короля Магнуса. На охоте, он погнался за молодых оленем и заблудился. Он шел по лесу не зная дороги, а когда стемнело усталый рухнул на землю и уснул крепким сном. А когда проснулся, то оказалось, что он всю ночь проспал под стенами прекрасного замка. Пройдя несколько сот шагов, он увидел ворота, распахнутые настежь, и вошел внутрь замка. Замок оказался пуст, как будто его только что покинули жители. Тогда дед короля Магнуса поселился в этом великолепном замке.
Именно в тронном зале этого замка сейчас начинается свадьба короля Магнуса с ученицей ведьмы Марты, Эльзой. Король и молодая королева под руки вошли в зал. Все присутствующие встали, и в зале воцарилась тишина. Король с королевой по лестнице поднялись на возвышение и прошли к своим креслам. Сзади, на стене над ними, висел королевский герб: бегущий олень на фоне восхитительного замка и стрела, на этот раз, летящая мимо.
Вел свадьбу лучший друг короля, рыцарь Брен. Именно он должен был проследить, чтобы бутылки вина с ядом попали на стол короля Ронри. Рыцарь Брен встал и поднял руку: «Слава королю!» — прокричал он.
— Слава королю! — прокричали рыцари.
— Слава королеве!
— Слава королеве! — мощно разнеслось по залу, — Слава! Слава! Слава!
Король и королева сели, а вслед за ними сели и все приглашенные. Король и королева подняли бокалы, и все выпили за их здоровье.
Стол короля Ронри, как самого дорого гостя, поставили с правой стороны от стола новобрачных и во все время свадьбы, Магнус жестами оказывал им знаки внимания. Он дарил им улыбки и поднимая бокал, кивал в их сторону, а когда благодарил гостей, то на пол оборота поворачивался вправо, и создавалось впечатление, что король обращается исключительно к своему достопочтенному соседу. Король Магнус, играя роль добросердечного хозяина, даже начал испытывать дружеские чувства к королю Ронри и его сыновьям, подобно тому, как настоящий палач, перед казнью, испытывает симпатию к своей жертве. В этот момент, он с удовольствием бы отказался от своего злодеяния, с радостью бы проводил короля Ронри до границы своего королевства, и перед прощанием крепко бы пожал ему руку, и пожелал счастливой дороги. Но, иногда обстоятельства бывают сильнее нас, хотя большинство людей, к счастью, в это не верят.
Дальше стола короля Ронри, стояли столы уважаемых рыцарей и богатых горожан. Многих из них король Магнус знал с детства. Со многими из этих рыцарей Ронри
Но на время свадьбы все распри были забыты и даже кровные враги здесь стукались бокалами, и выпивали их за здоровье короля и королевы. Еще дальше стояли столы рыцарей и горожан разных рангов и, наконец, в другом крыле тронного зала, заседали обнищавшие рыцари, которые удивлялись, что их вообще сюда пригласили, и городская беднота, непонятно как просочившаяся на свадьбу.
Качество напитков и блюд также ухудшались прямо пропорционально расстоянию от стола новобрачных. Если на ближайшие столы подавались изысканные вина и лучшие блюда, то на том конце зала пили брагу, закусывали ее вареными потрохами, наспех прожаренной речной рыбой и подсыхающим хлебом. Но я даже не знаю, в какой бы части зала, пожелал бы я выпить за здоровье новобрачных, долгих им лет жизни и пожелал бы им умереть в один день, в одной постели совершенно здоровенькими. Если вблизи свадебного стола сидели чопорные, тщеславные гости, которые, смакуя, пили вино и вели тихие спокойные беседы, то в конце зала громко разговаривали, размахивая руками, бедные рыцари, и то там, то здесь, слышался дружный хохот.
А потом пьяные и сытые рыцари запели свои бравые песни. В них говорилось о том, что скоро построятся боевые порядки, развернуться боевые знамена и сойдутся в жестоком бою враждебные армии, и настанет свадебный пир и для любимой природы. Вороны выклюют глаза мертвым рыцарям, волки и лисы отгрызут им руки и ноги, мухи облепят их лица, и муравьи понесут частички их тел своим детенышам. Трупные жуки и черви, появляющиеся ниоткуда и всегда вовремя, будут жадно всасывать в себя, стекающий, с их, разлагающихся тел, трупный яд. И приятный аромат самого дорогого блюда разнесется по всем мирам.
Духи смерти примчатся на этот щедрый пир. Они будут пить энергию еще полуживых клеток, поедать души молодых, когда-то так нужных, внутренних органов, вдыхать испарение свертывающейся крови. И возблагодарят жестоких королей, подаривших им этот праздник. А с вершин, перевернутых пирамид, инфра-физического мира, прилетят их князья, чтобы впитать в себя мысли и страсти, так волновавшие когда-то этих смельчаков. А зачем еще жить благородному рыцарю? Неужели, чтобы понуро тащиться за лошадью, вспахивая землю, чистить свинарник от нечистот или строгать рубанком палку, чтобы заделать ею дырку в заборе?
— Хей, хэй, — радостно пели славные рыцари, — скоро придет время битвы, и мы всем покажем, какие мы герои.
А когда количество выпитой браги стало клонить смелых рыцарей в сон, а некоторые из них уже лежали лицами в тарелках с очистками от потрошков, и с обглоданными, до фосфоресцирующего белого цвета, костями рыб, случилось неожиданное.
Сначала услышал Ронри младший трубный глас. То был сильный позыв к очищению кишечника от вчерашней незамысловатой пищи. И пошел Ронри младший в место, где кулинарные шедевры выходят на свет божий, и задержался там, ибо вчера шедевров тоже было съедено не мало.
И пока Ронри младший отправлял кулинарные шедевры в последний путь, в тронном зале, за столом короля Ронри, вдруг, обеими руками, схватился за горло его старший сын. Он пытался вдохнуть воздух внутрь легких, но не мог этого сделать.
Удивление и страх отразились на его лице, но удивление продлилось недолго, ибо без новой порции воздуха в легких, человек, как правило, не долго радуется, печалится или даже удивляется. Он упал на спину, широко раскрыв рот, в попытке сделать вдох, но у него ничего не получилось. Пена потекла из его открытого рта, и он быстро умер, не успев его закрыть. Его широко раскрытые глаза смотрели на высокий потолок тронного зала, но он больше не восхищался этим архитектурным совершенством. Средний его брат, еще не веря в происшедшее, склонился над ним и вдруг, упал вперед, смешно ударившись головой о начищенный паркет, а потом повалился на бок, с такими же, широко открытыми, ртом и глазами.