Легенда о мече Арогана: Наследники
Шрифт:
Трактирщик натужился, как будто таким образом ему было легче понять, о ком идет речь.
– Ах да, то был Алгон! Местный сирота, живет недалеко от старого парка, в доме, оставшемся от родителей.
– А что с ними приключилось?
– Это скучная история: мать померла от какой-то заразы около десяти лет назад, отец его воспитывал годов до двенадцати. Потом ушел на королевскую службу да погиб во время стычки с бандитами. Давно дело было.
– Ясно, – Лар еще раз взглянул на карту. – Спасибо, можешь идти.
Трактирщик с кряхтением развернулся в дверном проеме и занялся своими делами. Немного подождав, вор подал голос:
– Последи за парнем, Акогиш, чудится мне, что не просто так он сюда
III
Черная вода мирно покачивалась под ногами, напоминая, что внизу холодная и безжалостная бездна. Нелегко было это осознать, особенно теперь, после огромного разочарования, которое пожирало Алгона изнутри. Он смотрел на воду и понимал, насколько это легко – упасть вниз и исчезнуть, чтобы на утро его тело обнаружил пьяный рыбак, решивший справить нужду на берегу. Быть может, таким рыбаком станет один из двух косматых рипотов, активно спорящих на краю длинного пирса.
– Ух, повело-то как! – закричал первый и что было сил потянул за леску.
– Небось, жирколаст попался.
– Да не, луфарь, я тебе точно говорю, это луфарь!
– Да хоть горбыль или лаврак! Ты помоги вытащить, а то сука уперлась!
Второй рипот схватился за пояс и помог другу вытащить настырную рыбу из воды. В лунном свете мелькнуло что-то большое и круглое, с малюсенькими плавниками. Два огромных глаза жалобно смотрели с пирса на рипота, а тот, в свою очередь, задумчиво чесал голову, пытаясь понять, что за чудо перед ним.
– Сова же… – удивленно проговорил второй рипот.
Алгону это зрелище надоело, перед глазами снова была бездна, как давным-давно на берегу лесного озера к северу от Карилоса. Солнце еще едва скрылось за горизонтом, и можно было наблюдать длинную красную линию над деревьями. Облака меняли цвет с розово-сиреневого на сине-голубой, медленно превращаясь в темные фигуры чудных зверей. Сказочные драконы плыли по небу, превращаясь во всадников, волков, лис и ужасных чудовищ. А под ногами, потревоженное мелкой рябью, плескалось озеро, по берегам заросшее рогозом и камышом. Юноша сидел на стволе поваленного дерева и наблюдал за отцом, бредущим по пояс в воде с букетом болотного аира в руках. Тем вечером отец сел рядом с Алгоном, простер вперед левую руку и широко обвел болота, уходящие к самому горизонту. Поведал про древних богов и про огромные врата, некогда стоявшие в этих краях. Врата в другой мир, которые состояли из двух огромных колонн с удивительными письменами, светящимися в темноте. Юноша уже не помнил, как выглядел отец, только его короткую рыжеватую бороду да пронзительный, удивительно мудрый взгляд. Впрочем, какой ребенок не считает родителей мудрецами…
На берегу того озера отец навсегда вложил в душу Алгона веру в древних богов. В справедливого Арогана, мрачного и жестокого Ашкера, мудрого Акру, игривого Акоша и еще в семь богов, чьи имена так похожи друг на друга, что трудно запомнить без зубрежки. Когда ночью они вернулись домой, юноша заснул крепко-крепко, и ему снились два столба, соединенные светящейся стеной озерной воды. И сейчас под ногами он видел те же врата, способные пустить в новый, неизвестный людям мир. Он наклонился вперед и опустил руки, но замер, услышав позади себя голоса. Из таверны показался вор по имени Лар, рядом с ним, кутаясь в плащ, находился один из двух даркулов. Алгон понимал, насколько пугают его эти существа. Он надеялся, что из-за поднявшегося от воды тумана его нельзя рассмотреть на краю пирса. Однако от наметанного взгляда не так-то просто было укрыться, и Лар на считанное мгновение взглянул на юношу. Ничего не предпринял. Тихие голоса, перемежающиеся с рассуждениями рипотов о дальнейшей судьбе рыбы-совы, зазвучали над пристанью.
– Я знаю, что осталось две ночи, – говорил Лар в ответ на непонятную речь, струящуюся из-под капюшона даркула. – Поверь мне, этого вполне достаточно, чтобы Кшара сумела добраться. Странно, что она еще не прибыла. Но я знаю эту девушку, пока она жива, ничто не сумеет ее надолго задержать.
Даркул что-то ответил, и Лар широко кивнул, опустил капюшон и скрылся в тенях. За ним двинулись остальные. Последним был охотник, который медленным шагом пошел по улице к центру города, ничуть не беспокоясь о том, следят за ним или нет.
Воры ушли, как и отец наутро того памятного дня. Он оставил после себя букет аира в деревянной вазе да старый гнилой дом, за которым юноше пришлось следить в одиночку. Отец отправился искать работу, а также своих богов, и в итоге нашел их. Во всяком случае, так говорил пожилой монах, принесший обратно отцовские кости. Теперь оба родителя с богами в пустоте. Но, по мнению Алгона, отец все еще в могиле и ни до каких богов он не добрался, потому что этих богов давно уже нет. Всем известно, что их прогнали.
IV
Рипоты продолжали шуметь на пирсе, но вскоре закинули улов в мешок и двинулись прочь, попутно бросаясь камнями в тени и распугивая обнаглевших крыс. Один ветер остался вместе с Алгоном на пристани, и ветер этот был далеко не летний. Он тянулся с севера, напоминая, что где-то там стоит вечная зима, а люди и вовсе не знают о тепле солнца. Юноша обвел взглядом пустующие пирсы и широко зевнул. Скоро все видимое море скроют рыбацкие лодки и корабли. По традиции рипоты возвращались за день до Кразильера, чтобы провести эту ночь со своими семьями. Наверняка следующим вечером пристань наводнят люди. Женщины, дети, купцы, воришки – никто не упустит своего шанса оторвать кусок от «рыбного пирога», которым являются рыбаки, месяцами бороздящие моря. Кучи товаров со всех сторон света потекут через пристань, их будут дарить, обменивать, красть, ломать или терять. Женщины бросятся на шеи мужьям и будут целовать их сквозь густые бороды. Эль потечет рекой.
Алгону это не нравилось: не нравились шумные собрания, праздники и все, что связано со скоплением людей. Для него единственными друзьями были тень и тишина. Как сейчас на пристани – легкие звуки ветра, шуршание песка по земле, плеск воды и поскрипывание досок.
Еще раз зевнув, Алгон поднялся и двинулся к ближайшим домам, чтобы исчезнуть в уютной тени и скрыться от промозглого ветра. Это место напоминало ему о поздней осени, когда не было возможности согреться, а ветер пронизывал тонкие стены дома и морозил его даже у очага; о бесконечном дожде, колотящем по крыше, и о каплях, которые падали с потолка с монотонной настойчивостью.
Город одновременно был родным и чужим, с его темными грязными улочками, косыми домами, канавами, заваленными рыбными остатками, и вечным запахом разложения. В подворотнях шныряли разбойники и убийцы, готовые перерезать глотку за пару бронзовых сербников. Позади них, то ли нагоняя, то ли боясь подойти, сновали стаи собак, наводящих страх на городских жителей. Дикие псы бросались без разбору на всех, не боясь даже сторожей в броне и с копьями. Местные живодеры разбрасывали по подворотням мясо, напичканное мышьяком, но псам все было нипочем: дохлыми находили только крыс и обезумевших от голода бродяг. Город гнил изнутри, и этого никто не отрицал. Местный граф уже давно не показывался из своего особняка, а управлял всем Енор, попутно подминая под себя местные банды. Теперь трудно было понять, кто сторож, а кто бандит. Все было едино. Но какой-никакой порядок, тем не менее соблюдался, так как никто не хотел вмешательства королевских войск. Похоже дела обстояли со всеми отраслями Карилоса. Казалось, все готово уже развалиться на части, но по неизвестным причинам держалось из последних сил.