Легенда о мече Арогана: Наследники
Шрифт:
Алгон остановился на краю заросшего парка. Впереди, насколько хватало глаз, распростерлись неухоженные кусты и кривые деревья, обросшие вьюном. Некогда цельная каменная дорожка была разбита конскими копытами. Сквозь трещины в ней проглядывала высокая трава. А на восточной окраине возвышался заброшенный трехэтажный особняк, когда-то принадлежавший городскому собранию. В одном из окон горел свет, давая понять, что там обустроились бродяги. Уж лучше, чем коротать ночь на улице, слыша собачий вой и рычание у себя под ухом. Пересекая дорожку, юноша двинулся в заросли барбариса и замер, услышав чей-то голос.
– Стой на месте!
Отодвинулась ветка, и перед Алгоном появился уже знакомый охотник. В одной руке он держал изогнутый охотничий нож (с острия капала свежая кровь), в другой – жирного голубя с небольшой раной под правым крылом.
– Я тебя знаю? – Охотник присмотрелся к юноше и улыбнулся. – Чего делаешь в таком месте в такое
Алгон не сразу нашел ответ.
– Я живу недалеко. Иду домой. Спать.
– Нашел место для прогулки! Я вот решил дичи себе наловить. Голуби у вас настолько глупые, что подпускают людей на расстояние вытянутой руки. Удивляюсь, как их всех до сих пор не съели!
– А их и съели. Мало осталось. Я пойду?
– Внимательнее, – охотник указал рукой на землю, куда только что чуть не ступил Алгон. Там лежал взведенный медвежий капкан. Еще один шаг – и юноша мог остаться без ноги. Мысленно он поблагодарил своего спасителя.
– Валлес, так вас зовут?
Охотник кивнул.
– На кого эти капканы? В городских парках медведи не водятся.
– Зато у вас водятся упыри, а это интереснее любого медведя. А теперь, юноша, иди домой, пока всю живность в парке не распугал!
Алгон последовал совету и поспешил покинуть странного охотника. Мысль об упырях не оставляла его до самого дома, который находился совсем рядом с парком, за большой каменной стеной, поросшей красным мхом.
V
Устроившись в своей постели и укрывшись тонким пледом, юноша не переставал думать об удивительном вечере. Так или иначе, он встретился с ворами, пережив небольшое приключение. Ему хотелось большего, но позволить этого он не мог. Засыпая, он вспомнил о рассказе одного из рыбаков, недавно вернувшегося с юга. Тот говорил, что около месяца провел на северном берегу Зеленого залива и однажды встретился с одним из королевских воинов, участвовавших в сражении около берега. Король Юга, Юлиа, ведя за собой две тысячи бойцов, сумел оттеснить в три раза превосходящего противника к заливу и сбросил его в воду. Варвары, не обученные плавать, тонули один за другим, а южане радовались очередной победе. Но война не желала заканчиваться, и варвары наступали все яростнее. Западная часть Южного Королевства все больше походила на мертвые пустоши. Смерть двигалась на восток, к двум форпостам, которые были обязаны выстоять, иначе рухнет и весь цивилизованный юг.
Юлиа отсутствовал уже около месяца.
Глава 4. Тренога венценосца
I
Он скользил рукой по ее каштановым волосам снова и снова. Грудь девушки мирно поднималась и опускалась под шелковой ночнушкой. Ее розовая кожа нежна и пахнет розами. Губы полные, почти красные, щеки с румянцем, с ямочками. Глаза закрыты, но он знает, что они, как и волосы, каштановые. Она заснула у него на коленях в его же спальне, как делала уже почти месяц, с того дня как он вернулся без отца. Хорошо это или плохо, но другим мужчинам она не доверяла. Только Каригу и Юлиа, только им двоим с самого детства. Брату и отцу…
Огонь в камине догорал. Но темнее не становилось, так как сквозь окна пробивался другой свет, дающий знать, что король все еще жив. Это была башня на трех ногах, расположенная во внутреннем дворе крепости. Ее опоясывали заржавевшие от старости стальные кольца, а на самой вершине располагался большой сосуд, напоминающий котел с суженным верхом. Его постоянно пополняли буро-коричневым маслом, которое хорошо и долго горело. Даже в покоях можно было ощущать исходящий от треноги жар, однако он не мешал, а напоминал принцу, что отец все еще жив и скоро вернется домой. Это сооружение гасили лишь в том случае, если король умирает, и не разжигали до тех пор, пока законный наследник не достигнет совершеннолетия и не займет престол. Кариг понимал, что когда-нибудь будет гореть и его собственное пламя, но предпочитал об этом не думать. Однако боялся, что однажды проснется во тьме и тогда у него не останется никого, кроме сестры.
Они были близнецами, потому чувствовали переживания друг друга. Он часто называл ее Малина, искажая настоящее имя: Марьям. Кариг помнил, почему девушка ассоциировалась именно с диковинной для юга ягодой. Он пробовал эту ягоду лишь однажды, когда купец с севера привез целую корзину. Тогда Марьям съела больше половины; сок стек по ее детским щекам и залил новое платье. Отец ругаться не стал, только подхватил дочурку на руки и стал кружиться, пока она не рассмеялась. В детстве было много радости и не было забот. Но нынче горе стояло на пороге каждого дома. То и дело по утрам приходили известия о гибели очередных храбрых воинов Юга. Принц с замиранием сердца слушал отчеты гонцов, боясь встретить в них имя отца, забывая, что его упомянули бы в первую очередь. Тяжелое ожидание затянулось, и все сложнее становилось понять, закончится оно ли вообще. На трубке, которую дал генерал Салира, уже было двадцать семь зарубок, и ее звук решительно поменялся. Кариг вынул из кармана заветный отцовский подарок, поднес к губам и наиграл мелодию, которую разучивал с отцом еще в детстве. «Фи-фур-фа-фу-фи», – звук был глухим и едва различимым, совсем непохожим на мелодию свирели. Он разбудил сестру. Девушка подняла голову, посмотрела на брата и грустно улыбнулась. Кариг помог ей устроиться в постели и поднялся, решив наконец выдвинуться в путь.
– Мне пора встречать отца… – прошептал он, склонившись над сестрой. Улыбка стерлась с ее губ, а руки моментально вцепились в его кожаный ремень.
– Не отпущу! Не потеряю и тебя! Не хочу…
Он отцепил ее пальцы и аккуратно сжал между ладонями, поцеловал сначала в кисть, потом в лоб, отодвинув волосы, провел рукой по лбу и грустно улыбнулся.
– Малина, я вернусь вместе с отцом, и все будет как прежде.
Но Кариг понимал, что как прежде не будет ничего. Даже если Юлиа в целости вернется с запада, вслед за ним по отодвинутым границам Юга ударят силы варваров. Север в лице Радемоса уже отказался помогать в войне. Гонец, прибывший около месяца назад, принес с собой приглашения для Юлиа, Карига и сестры. Север предлагал убежище королевской семье, советовал бежать: бросить свои земли на произвол судьбы и потерять все, что у них еще оставалось. Юлиа на такое письмо ответил бы презрительным смешком и сжег оскорбительное предложение в камине. Принц же был благоразумен и понимал, что однажды может статься, не останется ничего кроме бегства, и бежать лучше всего не в лиственные города или в Баклар, которые, в случае падения Юга, сами окажутся под ударом, а под защиту северян. Вслух он этого не говорил, но страх разъедал его изнутри, а именно страх за близких, за дом и свой народ. Каждый день он выходил на балюстраду и смотрел на запад, на далекие Срететские холмы, ожидая увидеть, как горит форпост Терго. Но вместо этого наблюдал реющие вдалеке флаги своего отца. Стоило взглянуть на север, как в глаза бросалась вереница деревушек, приютившихся вдоль торгового тракта. Там кипела жизнь: стада овец и коз паслись на лугах, а повозки с провиантом друг за другом катились к Даррогу. К нему домой, к треноге его отца, к сестре, и к последней надежде.
Кариг все-таки оставил Малину.
II
Эта крепость была построена много столетий назад для закрепления позиций на юге. Тогда в этих краях жили разрозненные кочевые племена, в битвах яростные словно звери. Но они были неспособны долго сопротивляться северянам и отступили еще дальше на юг, в места, которые в настоящий момент называют темной пустыней.
Даррог должен был стать лишь временным прибежищем для лордов, но так и остался вечным их оплотом, впоследствии обрастя домами и дополнительной стеной. С гор к крепости подвели акведуки, по которым поступала ледяная вода, и вскоре окружные степи позеленели, а все пригодные для выращивания урожая угодья были вспаханы. Уже значительно позже эти края были признаны Южным Королевством, а в Дарроге поселился род Гельсидов, некогда правивших на севере, однако обреченных на гонения после гибели от рук Радемоса последнего северного короля их крови – Зелька. Крепость много раз перестраивали: расширяли, укрепляли фундамент, добавили несколько этажей и пару новых дворов. Внутри Даррог уже не походил на мрачную пограничную крепость, в привычном понимании. Стены были отштукатурены, окрашены в белый цвет, всюду висели картины, во многих коридорах присутствовали манекены в красивых доспехах. Яшмового цвета ковер покрывал пол и лестницу. Мраморные урны с цветами встречались на площадках, а между ними располагались лакированные дубовые скамьи. Однако роскошью это назвать было нельзя. Многие лорды украшали свои дворцы золотом, серебром, замшей и шелком. А в Дарроге не было даже зеркал. Следуя какому-то суеверию, Юлиа убрал все зеркала и спрятал в подвалах. Когда его спрашивали: «Зачем?», король отвечал, что отражение лживо и по другую сторону зеркал прячутся злые сущности. Перечить владыке Юга никто не пытался. Женщины носили с собой отполированные серебряные пудреницы, которые с легкостью заменяли любые зеркала, а мужчины предпочитали причесываться и бриться над тазиком с водой.
В восточном дворе было привычно душно. Пламя на вершине треноги освещало каменную дорожку прерывистым светом. Свет мешал увидеть звезды, во множестве рассыпанные по небу над Даррогом. Толстые балки треноги уходили в землю и крепились большими металлическими гвоздями. Однажды, во время сотрясения земли, часть горящего масла пролилась на землю. Теперь в том месте, где камень потрескался, виднелась чернота, также там стоял маленький алтарь в честь погибшего мастера. Рядом с тремя желтыми свечами лежал бутон пустынной грации бледно-розового цвета.