Легенда о московском Гавроше
Шрифт:
— Вы что же это сотворили опять на свою голову, михельсоновцы? То хозяина на тачке вывезли. И вам это дорого обошлось. А теперь оружие из вагонов выгребли. Еще дороже вам обойдется!
— Ты не пугай, не пугай! Угощай давай, раз уж принес.
Лакей сноровисто открыл вино, разлил, чокнулся, пригубил и, облизнувшись, тихо проговорил:
— У вас хотя бы ума-то хватило не возить его на завод, а спрятать где подальше?
— А ты думаешь, лис хитрый, рабочий сер, у него и ум волк съел? усмехнулся
— Ой, перехитрите вы сами себя! За кражу оружия в военное время вас всем заводом в окопы… А зачинщиков под расстрел! — Филонов щелкнул ногтем по бутылке.
— Да уж не помилуют! — крякнул кузнец, допивая рюмку с отвращением: он не любил сладкое красное вино.
— Так вот, кум, с этим оружием надо поступить как по поговорке: «Шут, шут, пошути, да отдай». Зачем оно вам, рабочим? Вы что, одним заводом возмечтали власть, что ли, завоевать? Ни у кого оружия нет, а у вас есть… Для чего? Для похвальбы, что ли?
— Ну уж это нам лучше знать.
Отец с сыном переглянулись.
— С огнем играете, кум! Жесткие меры будут приняты. Полковник Рябцев, командующий Московским военным округом, поклялся оружие найти и с виновными не поцеремонится. Вот Лукаша не даст соврать.
Лукаша кивнул.
— Господин Рябцев шуток не любят. Весьма неулыбчивый человек. Официальный. Сказано найти — найдет. Расстрелять — расстреляет.
— Какие страсти. Керенский грозится стрелять, Корнилов пострелять… Рябцев какой-то и тот — расстрелять.
— Он ни какой-то. Вы еще о нем услышите, — сказал Филонов.
— Конечно, недаром к нему Лукашку пристроил. Мечтаешь, высоко полковник взлетит. Да не знаешь ты, где он сядет.
Павлов уже сам и наливал и выпивал, забавляясь беседой.
— Заело, значит, господ с этим оружием. Если холопы зашевелились, значит, барам не спится. А нам плевать!
— Так что же все-таки не побоялись, на завод оружие завезли?
Кузнец Павлов, прищурившись, почмокал губами, допивая последнюю рюмку.
— А противное у тебя, кум, вино. И чем ты в буфете господ офицеров поишь… Вот с такого вина они и ходят дурные какие-то… Оружие у них из вагонов воруют. А штаны еще на улице не снимают?
— Кум, без шуток.
— А я в этих шутках не участник! Ни шута не знаю, и шабаш! Вон спрашивай — мальчишки все знают. — Отец поманил Андрейку. — Сынок, поди скажи дяде его интерес.
Андрейка подошел, потупясь, и, услышав скрип двери, увидел старшего брата. Саша, наверное, все слышал. На щеках его перекатывались желваки. Он с ненавистью смотрел на Филонова. Андрейка злорадно подумал: «Здорово испугался…» Отец и сын Филоновы воззрились на Андрейку. Как это они раньше не догадались выведать все у мальчишки! Заводские ребята многое знают.
— Ты не бойся. Мы свои. Нам все можно сказать, — вкрадчиво обратился к Андрейке Филонов-старший.
— За
— Да ведь ничего не знаешь, потому и не скажешь, — подзадорил Филонов.
— Знаю… Вот за это скажу, — указал Андрейка на офицерский кортик Лукаши.
Отец молча снял с сына драгоценный подарок генерала.
— Ну, говори, где ружьишки попрятаны, и получай. На заводе или еще где схоронили?
Андрейка ловко выхватил кортик из рук Филонова и выпалил:
— Улетели ружья. Ф-фу!
— Как это ф-фу?
— А так… Ночь была серая. Он серый… Тихо-тихо так опустился ф-фу, ф-фу… Оружие забрал…
— Цеппелин?!
— Ага.
— Басни! Замоскворецкие байки! Нам такое уже Гришка Чайник рассказывал! — вскинулся Филонов и цап за ухо.
— Отдай кортик! — Лукаша кинулся отцу на помощь.
Андрейка, отбиваясь, завизжал как резаный.
— Вы что, Филоны, моих детей бить пришли? А ну… — Кузнец сгреб непрошеных гостей и давай тузить.
Филонов закричал: «Караул!» Бабушка заверещала: «Убивают!», и изловчилась втащить старшего Филонова в свою спасительную молельню. Лукаше удалось умолить кузнеца жалобными словами: «Дяденька, простите!» Андрейка лишился кортика.
— Обманом не выманивай! — сказал отец, отбирая у Андрейки кортик, и отдал его Лукаше.
Так бы миром все и кончилось, как бывало раньше, по-родственному: погорячились, и хватит. Да Филонов, поправляя прическу перед иконами, в стеклах которых зеркально мелькал его помятый лик, кивнул на Георгия Победоносца.
— Вот эту иконку вы мне давно обещали, бабуся. Так я ее теперь и возьму. Для освящения моего буфета. Повесим на видном месте. В офицерском буфете — офицерский святой. Такова необходимость момента! — И, не дожидаясь согласия, потянул Георгия с иконостаса.
Дверца открылась, и на голову Филонова посыпались патроны.
При виде такого чуда бабка в ужасе закрестилась.
— Вот так арсенал! — пробормотал Филонов.
— Это кто сюда такую пакость натащил? — закричал Павлов-старший и стал выкидывать патроны в окошко.
— Это мои! Мои! — бросился к своему арсеналу Андрейка.
Сунув сколько успел патронов под рубашку, он выкатился на улицу. Вслед за ним Лукаша с кортиком, Филонов с иконой. А вдогонку им гремели патроны, швыряемые кузнецом из окна с яростной щедростью.
ОПАСНЫЙ СПОР
По темным, плохо освещенным улицам Москвы торопливо шагала нестройная колонна безоружных солдат, подгоняемая вооруженной охраной. Мимо редких фонарей мелькали офицерские фуражки, черные шевроны — нарукавные нашивки с черепом и скрещенными костями, знак «батальонов смерти». Поблескивали штыки.