Легенда о московском Гавроше
Шрифт:
Тут и мальчишки подоспели и… узнали в солдате Сашу Киреева.
— За что тебя так?
— Что случилось, Саша?
— И сам не пойму, — ответил Киреев. — А ну-ка послушаем, что газетчики кричат.
Через мост мчались продавцы газет, разглашая:
— Неудавшийся большевистский переворот в Петрограде!
— Беспорядки подавлены! Ленин бежал!
— Ленин — германский шпион!
— Ленин уплыл к Вильгельму на подводной лодке!
— Слышали? Очередная клевета буржуев про Ленина! — сказал Саша.
Купцы, чиновники, лавочники, офицеры,
Союзные ребята, одевшись почище, пошли в центр спасать своих из лап расходившихся буржуев. И Андрейка пошел, но какое там! Гимназисты устроили целую облаву на рабочих подростков. И те, изрядно потрепанные, вернулись в свое родное Замоскворечье.
К ночи поуспокоилась буржуазная Москва. Купцы, чиновники, торговцы, фабриканты, их чада и домочадцы в офицерских, кадетских, гимназических шинелях разошлись по домам, утолив свою ненависть кулаками и тросточками. А рабочая Москва забурлила, не хотела смириться перед буржуйской.
«Послать приветствие товарищу Ленину!»
«Не выдавать вождя революции на офицерскую расправу!»
«Выйти на демонстрацию в защиту большевиков!» — требовали на митингах рабочие.
Тех, кто призывал к осторожности, предлагая повременить, стаскивали с трибун. Во всех цехах завода Михельсона вынесли решение идти на демонстрацию.
К михельсоновцам пришли делегаты от 55-го полка. Солдаты решили поддержать рабочих и выйти всем полком на демонстрацию с оружием.
Со всех заводов и фабрик в Московский комитет большевиков поступали боевые резолюции. И решение о проведении демонстрации было принято.
…Демонстрация рабочих и солдат в защиту большевиков была такой грозной и многочисленной, что московские власти не посмели ей препятствовать. Большевистские лозунги были пронесены по Москве под вой «чистой публики».
— А все-таки мы сильнее буржуев! — ликовал Андрейка, помогая свертывать вернувшимся на завод демонстрантам плакаты: «Долой войну!», «За мир и хлеб!», «Долой министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!». Пригодятся! — говорил он по-хозяйски.
— Пригодятся, — согласился Уралов. — Мы своих лозунгов не меняем.
Тихо было и на заводе. Ни митингов, ни собраний. Затишье было томительное, как перед грозой…
— А где же все-таки Ленин, дядя Андрей? — спросил однажды Андрейка Уралова.
— Где был, там его нет. Где ищут — не найдут.
— Это хорошо. А что же мы будем делать без Ленина?
— Вооружаться! Мирное развитие революции кончилось. Буржуи объявили нам войну. Оружием будем решать, кто кого.
— Правильно, дядя Андрей!
— Это не я так говорю. Это Ленин.
— Ленин? Как же так? Для буржуев его нет, а с рабочими он разговаривает?
— А вот так! — хитро подмигнул Уралов.
«Наверное,
Что Ленин скрывается в Москве, так думал не один Андрейка. Сиделец Васька Сизов был в этом уверен.
— Эх, кабы не мои ноженьки-безноженьки, я бы Ленина враз отыскал и назначенный за него куш вот ей-богу бы взял! — говорил он, отпуская семечки для торговли в розницу солдатам, инвалидам, старикам и старушкам. — Мои были бы сто тысяч! Опять же насчет личности заминка. Всех деятелей в лицо знаю — Гучкова, Милюкова, Родзянко, Рузского, Корнилова, Брусилова, а портретов Ленина ни в одной газете не видал, — сокрушался Васька.
АРБУЗ ПОДКАТИЛСЯ, ДА НЕ ПРИГОДИЛСЯ…
На заводе Михельсона объявили запись в Красную гвардию. Она создавалась для защиты завоеваний революции.
Союз молодежи вступил в рабочую гвардию целиком. Андрейка, конечно, такое событие не прозевал. Раньше всех явился на первое построение отряда во дворе завода и занял самое видное место. Стоит красуется первым, а от него тянется шеренга красногвардейцев, если считать слева направо. Заводские подростки, не принятые в союз по малолетству, смотрят на Андрейку с завистью. Старые рабочие пошучивают: «Мал золотник, да дорог».
Инструкторы по обучению военному делу все свои — знакомые. Главный инструктор Кржеминский суров, подтянут, недаром ему дали прозвище «пан». А для Андрейки он Стасиков дядя, почти родня. Не раз в столовке «пан» его вместе со своим племянником чаем с булками угощал и даже пирожками: «Кушайте, дети, подкрепляйтесь!»
И вот этот свой человек все дело испортил. Увидев Андрейку, нахмурился, спросил:
— Почему дети в строю?
— Это не дети, — ответил Уралов. — Это из Союза юных пролетариев «Третий Интернационал».
— Сколько тебе лет? Четырнадцать? А в Красную гвардию принимают с шестнадцати… Сожалею. Но, увы, милый мальчик, выйди из строя. Подрастешь, примем!
Подчинившись команде, Андрейка очутился в рядах глазеющих на строй мальчишек.
— Арбуз-карапуз! Арбуз-карапуз! Ловко подкатился, да не пригодился! задразнили завистники.
Стыдно Андрейке было людям в глаза смотреть. Единственно, с кем поделился он своей обидой, это с Филькой. У того тоже горе: уволили с должности грума барышни Сакс-Воротынские. Коней своих из Москвы в деревню отправили на подножный корм, ну а Фильку вон. И теперь он приставлен к тетке. И отец приказал всячески старушку ублажать. Может, при жизни еще наградит. И Филька ублажает: ловит для нее голавлей в Москве-реке. Она их любит, жареных. Крупные голавли попадаются тому, кто на донную закидывает. А у него свинцовых грузил не было. Хорошо, Андрейка подсказал, где взять.