Легенда о святом пропойце
Шрифт:
А это был номер восемьдесят семь. И Андреас запечатлел его в своем сердце.
XI
Он вернулся назад в свою комнату, подождал, прислушался и принял решение, что незачем ему дожидаться утра, чтобы свидеться с красивой соседкой. За последние дни он уже убедился, благодаря почти непрерывной серии чудес, что ему ниспослана милость, и как раз поэтому полагал, что может позволить себе некоторую дерзость и, так сказать, из вежливости еще и пойти навстречу этой милости, нисколько ее не умаляя. И вот, едва ему послышались легкие шаги девушки из восемьдесят седьмого номера, он осторожно приоткрыл дверь своей комнаты и, выглянув в щель, увидел, что это и в самом деле она и что
Через некоторое время, как она и ожидала, в дверь к ней тихонько постучали и вошел Андреас. На пороге он остановился, хотя был в полной уверенности, что через минуту получит приглашение подойти поближе. А красивая девушка не шевельнулась, даже не отложила в сторону книжку, и только спросила:
Так что же вам угодно?
Андреас, набравшийся смелости благодаря ванне, мылу, креслам, обоям, головкам попугаев и костюму, ответил:
Я не могу ждать до завтра, сударыня.
Девушка молчала.
Андреас подошел поближе, спросил, что она читает, и сказал без обиняков:
Меня книги не интересуют.
Я здесь проездом, сообщила девушка, не вставая с кровати, и пробуду только до воскресенья. В понедельник я должна опять выступать в Канне.
В качестве кого? спросил Андреас.
Я танцую в казино. Меня зовут Габби. Вы что, никогда не слышали этого имени?
Конечно я его знаю, из газет... соврал Андреас и хотел добавить: "которыми я укрываюсь". Но воздержался.
Он присел на край кровати, красивая девушка ничего против этого не имела. Она даже отложила книжку, и Андреас пробыл в комнате номер восемьдесят семь до утра.
XII
Субботним утром он проснулся в твердой решимости не расставаться с красивой девушкой до самого ее отъезда. Да, в нем даже цвела нежная мысль о поездке в Канн с молодой женщиной, ибо, как все бедняки, он был склонен принимать маленькие суммы, которые лежали у него в кармане (а особенно склонны к этому пьющие бедняки), за большие. Так что утром он еще раз пересчитал свои девятьсот восемьдесят франков. И поскольку лежали они в бумажнике, а бумажник находился в новом костюме, эта сумма в его воображении выросла в десять раз. Вот почему он нисколько не взволновался, когда красивая соседка, через час после того, как он с нею расстался, без стука вошла к нему в комнату, и на ее вопрос, как они проведут субботу перед ее отъездом в Канн, ответил наобум: "Фонтенбло". Он, возможно, где-то в полусне слышал это название. Во всяком случае, он и сам уже не понимал, как и почему оно сорвалось у него с языка.
Итак, они взяли такси и поехали в Фонтенбло, а там выяснилось, что красивая девушка знает хороший ресторан, где можно хорошо поесть и выпить. Знала она и тамошнего официанта и звала его просто по имени. И будь наш Андреас по природе ревнив, он мог бы и разозлиться. Но он не был ревнив и, стало быть, не разозлился. Какое-то время они провели за едой и питьем, потом поехали обратно, опять на такси, и вот перед ними предстал сияющий вечерний Париж, а они не знали, что им там делать, как не знают люди, которые не принадлежат друг другу, а просто случайно сошлись. Ночь расстилалась перед ними, как ослепительно светлая пустыня. А они уже не знали, что им друг с другом делать, после того как легкомысленно растратили то значительное переживание, которое бывает дано мужчине и женщине. Тогда они решили пойти в кино, ведь только это и остается людям нашего времени, когда они не знают, куда им податься. И вот они сидели в кинозале, а темноты там не было, не было настоящего мрака, можно сказать лишь с натяжкой, что был полумрак. И они жали друг другу руки девушка и наш приятель Андреас. Но его рукопожатие было равнодушным, и он сам от этого страдал. Он сам. Затем, когда начался перерыв, он решил пойти со своей красивой спутницей в фойе и выпить, они и впрямь пошли туда и выпили. А фильм его больше нисколько не интересовал. Они вернулись в отель с довольно-таки тоскливым чувством.
На следующее утро было воскресенье Андреас проснулся с сознанием своего долга: ему надо вернуть деньги. Он поднялся быстрей, чем вчера, да так быстро, что красивая девушка в испуге проснулась и спросила:
Что за спешка, Андреас?
Мне надо отдать долг, ответил он.
Как, сегодня, в воскресенье? спросила она.
Да, сегодня, в воскресенье, подтвердил Андреас.
А кому ты должен деньги мужчине или женщине?
Женщине, нерешительно проговорил Андреас.
Как ее зовут?
Тереза.
Тут красивая девушка выскочила из постели, сжала кулаки и ударила Андреаса прямо в лицо.
И тогда он сбежал из ее комнаты и покинул отель. И ни на что не глядя, зашагал в направлении Святой Марии Батиньольской, в полной уверенности, что сегодн наконец сможет отдать маленькой Терезе ее двести франков.
XIII
Однако Провидению, или, как сказали бы люди не столь верующие, случаю, было угодно, чтобы Андреас опять подошел к церкви в аккурат по окончании десятичасовой мессы. И само собой разумеется, что он увидел невдалеке то бистро, где выпивал в прошлый раз, и что он зашел туда опять.
Стало быть, он заказал выпивку. Но из осторожности, которая была присуща ему и присуща всем беднякам на этом свете, даже если они пережили одно чудо за другим, он решил сперва посмотреть, достаточно ли у него на самом деле денег, и достал бумажник. И обнаружил, что от его девятисот восьмидесяти франков уже почти ничего не осталось.
Вернее, у него осталось всего двести пятьдесят. Он призадумалс и понял, что деньги у него забрала та красивая девушка в отеле. Однако наш Андреас не стал из-за этого сокрушаться. Он подумал, что за всякое удовольствие надо платить, а удовольствие он испытал, значит, должен был заплатить.
Он хотел подождать здесь, пока не зазвонят колокола колокола соседней часовни, чтобы пойти к мессе и наконец-то вручить долг маленькой святой. А тем временем собирался пить и заказал выпивку. Он пил. Колокола, призывавшие к мессе, начали гудеть, тогда он воскликнул: "Официант, счет!" расплатился, встал, вышел на улицу и у самых дверей почти столкнулся с очень высоким широкоплечим мужчиной. Он сразу назвал имя: "Войтек". А тот одновременно воскликнул: "Андреас!" И они бросились друг к другу в объятья, потому что оба были когда-то шахтерами и работали на одной и той же шахте.
Если бы ты меня здесь подождал, сказал Андреас, всего двадцать минут, сколько длится месса, ни минутой дольше!
И не подумаю, заявил Войтек. С каких это пор ты вообще ходишь к мессе? Терпеть не могу попов, а еще больше тех, кто к ним ходит.
Но я иду к маленькой Терезе, возразил Андреас, я должен ей деньги.
Ты говоришь о маленькой Святой Терезе? спросил Войтек.
Да, о ней, ответил Андреас.
Сколько ты ей должен? спросил Войтек.
Двести франков, сказал Андреас.