Легенда о трех мартышках
Шрифт:
– Алло.
– Эй, ты спишь?
– удивился Антон.
– Который час?
– спросила я.
– Полпервого, - радостно воскликнул приятель.
– Утра?
– поразилась я.
– Вообще-то, для большинства народа уже день в разгаре, - с явной завистью сказал Войцеховский, - многие уже пообедали! Хорошо вам, мадам, под теплым одеялом. На улице жесть с дождем! На дворе январь, а мороза нет.
– Узнал что-нибудь о Стефановых?
– перебила я Антона, вспомнив, о чем просила его вчера.
– Говори по делу! Кстати, я редко встаю поздно, как правило, в районе десяти уже
– Никому не говори о своем графике, - перебил меня Антон, - мы, простые людишки, вскакиваем в шесть, около семи, шатаясь от недосыпа, вваливаемся в метро, а без пятнадцати девять устраиваемся за столом в тухлой конторе. Тот, кто в десять сползает в халате на кухню и наслаждается ароматным кофе, мой классовый враг!
– Может, кто-то тебя и пожалеет, но мне точно известно, что ты ездишь на службу не каждый день и к подземке не приближаешься, - отбила я подачу, - разъезжаешь в личном автомобиле.
– Значит, Стефанов, - живо сменил тему информатор.
– Андрей Григорьевич - выбился из рабочих в замдиректора завода. Такой путь без стрессов не совершить, но у фигуранта, очевидно, было ослиное здоровье. Естественно, карьера Стефанова развивалась постепенно. Сначала он работал в цеху, потом его, как перспективного, не пьющего мужчину, решили повысить и отправили на учебу. Андрей получил высшее образование, долго работал на разных заводах и в конце концов вернулся на родное предприятие имени Байкова, но уже в роли замдиректора. Наверное, его хотели сделать директором завода, настоящий был уже в преклонных летах и часто болел. Но судьба распорядилась иначе, Стефанов внезапно умер, ему повезло, скончался в одночасье, хлоп и нету.
– Ослиным бывает упрямство, а не здоровье, - поправила я Антона.
– И в чем, по-твоему, заключалось везение Стефанова? В его смерти?
Войцеховский хмыкнул:
– Андрей Григорьевич убрался на тот свет от инсульта.
– Огромное счастье!
– не удержалась я от сарказма.
– Да, - совершенно серьезно заявил приятель, - у меня отец тоже заработал удар. Десять лет потом камнем в кровати лежал, только глазами шевелил, а Стефанова болезнь сразу убила.
– Может, ты и прав, - пробормотала я.
– Леонид Стефанов, старший сын, пережил отца на пару месяцев и умер во время приступа эпилепсии. Женат не был, детей не имел.
– Ричарду Львиные ноги не повезло, - вздохнула я.
– Кому?
– изумился Антон.
– Извини, - опомнилась я, - продолжай!
– Юрий, средний сын, исчез.
Настал мой черед удивляться.
– Это как?
– Странное дело, - протянул Войцеховский, - я не смог добыть о парне и его жене никаких сведений. Впрочем, о годах учебы Юрия есть информация. Он окончил школу, поступил в институт иностранных языков. На втором курсе женился на Светлане Барабас.
Я насторожилась, откуда мне известна эта необычная фамилия? Кто ее упоминал ранее?
Антон тем временем продолжал:
– В связи с созданием семьи Юрий взял академический на год, но в институт более не вернулся. Когда истек срок отпуска, парень устроился на работу дворником. Похоже, он поругался с родителями, потому что адрес у него по прописке изменился. Старшие Стефановы проживали по улице Воскина, а Юрий имел служебную комнату в самом центре, в районе Патриарших прудов, оттуда он и испарился.
– То есть? Говори понятно, - приказала я.
– Яснее не скажешь, - вздохнул Войцеховский, - выписался вместе с женой и словно в воду канул.
– Умер?
– Регистрации смерти нет.
– Перебрался в другой город?
– Никаких отметок в домовой книге. Просто вычеркнут.
– Послушай, так не бывает, - возмутилась я, - в советские годы бюрократическая машина работала отлаженно. Если человек менял квартиру, он сначала получал ордер, потом шел в домоуправление по новому месту жительства, где ему выдавали бумагу примерно такого содержания: Иванов И.И. будет прописан по адресу… далее точно указывались город, улица и квартира. Документ отдавался в руки паспортистки дома, из которого жилец выезжал, и на этом основании его выписывали, не забыв указать, куда он перебрался. СССР был полицейским государством, за каждым гражданином на всякий случай присматривали. Юрий не мог исчезнуть в никуда!
– Да знаю я систему, - начал раздражаться Антон, - не читай мне лекций! Терпеть не могу преподавательского занудства! У меня Алена такая! С умным видом выдает банальности! «Зимой в речке нельзя купаться». Заявит и смотрит торжествующе, ждет от меня восхищения! Юрий исчез!
– Не может быть!
– уперлась я.
– Ты не доработал, не все узнал.
– Он просто вычеркнут! И его жена тоже, - вскипел Войцеховский, - в их комнату вписали другую семью. Никаких отметок о смерти или переезде Юрия со Светланой нет.
– Странно, - протянула я.
– Более чем, - согласился Антон, - всегда остаются концы: скончался, уехал, попал за решетку. А здесь просто вымарали людей, будто их и не существовало.
– Надо съездить в район Патриарших, вдруг в доме жив кто-то из старых жильцов…
– Можешь не трудиться, - перебил меня Войцеховский, - здания нет, его снесли в конце девяностых, построили элитный жилой комплекс!
– Ясно, - расстроилась я, - а что с третьим сыном Стефановых?
– Глеб тоже поступил в институт и повторил судьбу своего брата, ушел в академку. Но, в отличие от Юры, он не женился и через год вернулся к занятиям, но не сдал сессию, был отчислен, потом восстановился, снова вылетел…
– Знакомая ситуация, - отметила я, - был у меня приятель, который таким образом «учился» лет десять, пока его окончательно не выперли без диплома на улицу!
– Глеб тоже не завершил учебу, он постоянно менял работу, скатывался все ниже и ниже, превратился в пьяницу, поселился на даче в Дураково-Бабкино и квасил там втихую. В деревне же он и скончался, допился до белой горячки.
Я быстро села на кровати. Так вот кто был тот тип, который, по словам бабы Веры, купил дом Стефановых. Помнится, она удивлялась, откуда у вечно пьяного горемыки нашлись деньги на приобретение участка? Я теперь знаю ответ на этот вопрос. Почему баба Вера не узнала Глеба? А вы сможете узнать в опустившемся алкоголике мальчика, с которым последний раз встречались много лет назад? Меня больше интересует другое: кто содержал Глеба? И кому после его кончины отошла дача?