Легенда о яблоке. Часть 1
Шрифт:
Пациентка заморгала слипшимися от слез ресницами и с дрожью в голосе произнесла:
– У меня нет страховки…
– Это не твоя забота, об этом побеспокоился молодой человек, который тебя принес в клинику.
«Позаботился» – эхом отдалось в мыслях девушки.
Кто мог позаботиться о ней, ведь у нее никого не было: ни друзей, ни добрых родственников, ни достойных родителей.
– Так как же твое имя?
– Мэри…– тихо ответила она.– Мэри Синкли…
Ее голос дрожал, но она старалась четко выговорить все, что с ней случилось, что у нее болит и что она чувствует.
Когда
Приглаживая растрепавшиеся на макушке седые волосы, доктор Генри вышел из палаты, в которую перевели Мэри, и направился к молодому Ахматову. Алекс беспокойно ожидал результатов осмотра спасенной им девушки, и только завидев доктора, сразу оказался рядом.
– Ну, что же?– с волнением в голосе спросил он.
– Очень печальное событие,– заключил доктор.– Девушка истощена, организм частично обезвожен, нервный срыв налицо, побои и неоднократное изнасилование… Ох-х, бывают же напасти!
– Изнасилование?!– потрясенно воскликнул Алекс.– Разве такое могло произойти в Эль-Пасо? За этот год у нас и краж-то не было. Но изнасилование… Она совсем девчонка! Кто же такое мог сотворить?!
– Мой мальчик,– горько усмехнулся доктор,– ты плохо знаешь жизнь. А изнасилование произошло не здесь. Она из Малого Анжелеса. Тихий, глухой городишко, к западу отсюда.
Алекс под тяжелым впечатлением покачал головой и опустился на диван.
– А как ее зовут?
– Мэри Синкли. Пятнадцать лет. Почти ровесница тебе.
– Можно мне к ней?
– Нет. Сейчас не стоит. Она в подавленном состоянии, еще не отошла от шока, шарахается от каждого. Лучше приходи завтра. Сегодня с ней поработает психотерапевт, глядишь – придет в себя.
Ахматов благодарно пожал руку доктору и отправился домой с чувством выполненного долга, хотя и с горьким осадком на сердце от нестерпимой жестокости людей. Завтра Алекс решительно намеревался навестить бедную девушку и хоть чем-то скрасить ее болезненное состояние. Неожиданно для себя он почувствовал ответственность за Мэри и желание сделать что-то доброе и полезное для нее.
***
На следующий день Алекс посетил несколько школьных занятий и, не задерживаясь на спортивные кружки, отправился в клинику. Его рюкзак был полон фруктов, а у входа в клинику он купил пышный букет маргариток.
Поговорив с дежурной медсестрой о состоянии Мэри Синкли, Алекс узнал и о том, что ее никто не навещал и не искал. Велико было его удивление и огорчение, когда он услышал о попытке Мэри вдуть воздух в трубку от сорванной капельницы, не вынимая из вены иглы, тем самым покончить с жизнью.
«Насколько должен быть унижен и оскорблен человек, чтобы желать смерти! И что она чувствовала, решаясь на такой шаг?!»– промелькнуло в мыслях Ахматова.
Он мог представить себе все, что угодно, но, чтобы лишить себя жизни самостоятельно, никогда бы не пришло ему в голову.
***
Цветные пятна на черном фоне мерцали, прыгали, сменялись искрами и кругами. Черный туман поволок за собою в неизведанное. Где-то далеко слышался шорох листьев на ветру, и что-то ритмично пульсировало совсем рядом. Внезапно все вокруг начало кружиться, дрожать, стало душно, что-то тяжелое будто упало сверху и придавило собой, и с бешеной скоростью стал приближаться костлявый кулак…
Задыхаясь от неожиданной тяжести в легких, Мэри резко открыла глаза и стала жадно хватать воздух ртом. В панике она стала озираться вокруг и растерянно оценивать происходящее с ней. Это был день или ночь… что за комната… где из нее выход… Запах хлора и спирта раздражал нос.
Рядом с кроватью, на которой, как оказалось, лежала Мэри, стоял столик. В пластиковом лотке лежали одноразовые шприцы, ватные тампоны и перчатки. Над открытым окном шуршали жалюзи. Стены, потолок, постельное белье были белые, и все пространство сливалось в одно большое пятно, давящее своей безжизненностью, пустотой и одиночеством. Запястья Мэри были крепко пристегнуты к боковым трубкам больничной кровати.
Девушка медленно подняла голову, насколько могла высоко, и уронила ее от тупой боли в затылке. Губы потрескались, пересохли, рана над бровью зудела, и внизу живота до тошноты сводило судорогой. Отчаянно хотелось уснуть и не проснуться, но и это было страшно тем, что во сне к ней приходил все тот же непрекращающийся кошмар.
Мэри тихо заплакала, совсем бесшумно. Горькие слезы струйкой потекли по щекам, коснулись мочек ушей и пропитали всю подушку. Пораненную кожу на скулах защипало.
Легкий стук в дверь отозвался жутким эхом в голове Мэри, и она зажмурилась от боли. Через секунду открыв глаза, она приподняла голову, но не могла ничего рассмотреть, кроме смазанного темного пятна напротив ее кровати. Долго щурясь, Мэри, наконец, оставила попытку что-то разглядеть. Кто-то подошел ближе, придвинул стул и присел рядом с кроватью. Девушка чувствовала, что ее внимательно рассматривают чьи-то глаза, но ничего не различала. Глаза, все еще полные слез, резало и щипало.
– Мэри…– прозвучал ровный приятный мужской голос.– Как ты себя чувствуешь?
Она растерянно молчала.
– Я понимаю, как тебе плохо и совсем не до посетителей. Я не задержусь долго. Только хотел сказать – пожалуйста, прими мою помощь.
Алекс достал из рюкзака фрукты, бутылочку с соком, журнал и медленно протянул девушке маргаритки.
– Выздоравливай. И не беспокойся о лечении. Я обо всем договорился с доктором Генри. У тебя будет все самое необходимое.
Зрение Мэри стало проясняться, и она заметила близко от себя желтые серединки маргариток, обрамленные пушистыми ослепительно белыми лепестками. Подняв глаза, она рассмотрела лицо юноши с сочувственно-ободряющим взглядом. Его лицо было таким добрым, нежным и, к удивлению Мэри, не вызывало враждебности. Она попыталась смахнуть слезы с глаз, но не смогла освободить руки, и потерлась щекой о поверхность подушки.