Легенда
Шрифт:
– Чащун думает, что сможет его переубедить встать на нашу сторону. – Выдал еще один свой секрет парень, несмотря на запрет колдуна не упоминать имя его в разговоре.
– Смотрю, что даже враги помирились, чтобы противостоять напасти. – Вновь задумался Индрика-Зверь. – Хорошо. – После недолгой паузы продолжил он. – Я отдам браслет. Надеюсь, у старого духа жизни хватит разума не наделать глупостей. Хотя дураком он никогда не был. Идемте, его у меня нет с собой, он на алтаре у ручья.
– Велес, велемудрый, батюшка наш. Услышь словеса наши, обрати свой взор на дела наши, виждь нас, детей своих, мы пред твоим оком предстоим. Раденье тебе кладём, с чистотой сердец наших. На
Браслет висел на треноге, сделанной старым колдуном собственноручно, согласно правилам ритуала, и воздвигнутой над негаснущим костром на поляне Ягиры. Звезды блистали в безлунном небе. Самое время для таинств. Все стояли молча и смотрели как Чащун поет молитву освобождая бога.
Они долго разговаривали до этого. Браслет и дух жизни. Это было страшно. Жутко смотреть как ругается Чащун, и как отвечает ему искрами злобы браслет, как они вместе смеются, один дымом, другой ярким светом, часто меняя настроение невпопад.
Разговор длился долго и тяжело, но они наконец договорились, и началось действие, вызволения из узилища старого врага, который должен был стать другом. Отчаянный шаг, но оправданный.
Как себя покажет Велес? Даже у богов не спросишь, потому что он и есть бог.
Глава 14 Встреча в лесу
Браслет мелко вибрировал, плевался то кляксами потустороннего мрака, то искрами божественного огня, то воспламенялся Бенгальскими искрами, раскидывая по поляне запах благодати. Кряхтел, как старый дед, выл как пес на луну и плакал как новорожденный, голодный младенец, которому мамка не дает грудь, и все это одновременно, нагоняя тоску, жуть и восхищение.
Чащун стоял, склонив голову, сложив руки на груди и не переставая, беззвучно, одними губами протяжно молился, окутавшись клубами подсвеченного костром дыма. Рядом с ним, стояла Ягира. Она молчала, хмурилась, и водила руками, проводя только ей понятный ритуал. Ожидание чего-то грандиозного витало в воздухе, и его даже физически можно было пощупать, только протяни руку. Но никто не смел даже пошевелится.
Братья находились неподалеку, и наблюдали за происходящим. Напряжение нарастало, даже ельник замер в ожидании результата, перестав раскачиваться в замершем в испуге ветре. Ночные птицы молчали, попрятавшись в гнездах, и только звезды все так же безучастно наблюдали за чудом мигающими искрами глаз. Какое им дело до суеты людей, они выше этого, им безразлична скоротечная жизнь Яви, они бессмертны.
Браслет взорвался, наполнив пространство запахом ладана и душевной болью, швырнув ее страшным, нечеловеческим воплем, и выплеснув ужас на пылающий костер. Пламя взметнулось вверх языками голубого, с синими разводами неестественного огня. Искры вместе жутким, леденящим душу ревом рванули к звездам, и растаяли в черном провале ночного неба, соединившись со звездами, и оглушив поляну тишиной.
Все окуталось голубоватым непроницаемым дымом, зависшим над поляной непроглядной тьмой. И только налетевший порыв ледяного ветра, смахнул облако темной завесы, открыв удивительную картину.
Прямо в огне, на пылающих поленьях, стоял и улыбался высокий, стройный, широкоплечий мужчина. Горбоносое, благородное лицо, с неестественно черными глазами, отражающими языки пламени, смотрящими нагло с любопытством, на собравшихся на поляне. Тонкие красные губы кривились сарказмом, выглядывая из провала густых, ухоженных, черных усов и бороды.
Поправив на голове высокую норковую шапку, напоминающую те, что носили бояре времен Петра Первого, стряхнув несуществующую пыль грубыми ладонями с медвежьей тёмно-коричневой, длинной, до пят, шубы с белоснежным песцовым воротником. Он сделал неторопливый, наполненный собственным величием шаг черным сапогом из костра, и остановился напротив Чащуна.
– Ну здравствуй дух жизни. Бывший враг, ставший освободителем из заточения, и надеюсь другом. – Густой бас прозвучал торжественно, разогнав застывшую тишину.
– И я рад, Велес. Пришло время забыть старые обиды и встать в одном строю в борьбе с общим врагом.
– Ты не меняешься, старик. Все столько же пафоса вкладываешь в слова.
– Рассмеялся бог. – Присядем. – Он ткнул пальцем в сторону бревна. – Нам есть о чем поговорить.
Велес неторопливо, с достоинством опустился на поваленное дерево опершись ладонями в бычью голову, являющуюся навершем полированной, постоянно меняющей цвет, пробегающими по ней вспышками потустороннего света, тростью, с живыми задумчивыми глазами, как-то сама собой появившейся в его руках.
— Значит боги обессилили, перестав получать силу артефакта, и неожиданно быстро утратив свою паству? – Усмехнулся он. – А я предупреждал, что инфантильность до добра не доведет. – Он зло сплюнул в костер, и тот огрызнулся в ответ треском вспыхнувших искр. – Ну да что теперь об этом говорить. – Он обернулся к севшему рядом Чащуну. – А ты не боишься, старик, что я воспользуюсь их слабостью и не перебью там всех, заняв главенствующее место в пантеоне? Мы ведь были враги.
– Нет, не боюсь. – Выпустил струю табачного дыма задумчивый Чащун, и та зависла вытянутым облаком, словно то же задумалась, как и ее хозяин. – Ты слишком благороден для таких поступков, и потом ты дал слово, а это много значит. И еще. Какой в этом будет смысл? Поток сил Рода это не восстановит, люди уже порядком забыли о тебе и не несут жертвы к идолу и не поют молитв, это тоже не придаст сил. Ты быстро ослабнешь. И займешь место на смертном одре.
– Ты мудр и глуп одновременно. – Усмехнулся Велес. – А если я объединюсь с богом лжи? Думаю, он не откажется. Как тебе такой вариант?
– И станешь его рабом? Не смеши. Ты никогда не унизишься до такого. Слишком горд. Хватит пугать, у тебя это получается неубедительно. – Скосился на гостя Чащун. – Давай лучше подумаем, как нам справится с этой напастью.
– Ну… - Протянул Велес. – Ты ведь уже все придумал. Я согласен, что мне до поры, до времени не стоит вмешиваться, следует хранить силы для решающей битвы. Только скажи мне старик. – Он стал серьезен. – Справится ли избранный тобой богатырь с задачей? Ты уверен? – И не дожидаясь ответа махнул Федограну, приглашая его подойти ближе. – Так вот ты каков, надежда богов. Хорош, тут нечего сказать. Упрямство и гордость прямо пышут в тебе, вижу это отчетливо, вот только молод больно и горяч до безрассудства. – Он нахмурился. – Сдерживать себя не умеешь. Это плохо.
– Молодость пройдет. – Хмыкнул Федогран. – Этот недостаток я поправлю, если, конечно, доживу. – Он посмотрел в глаза бога твердым взглядом, в котором не было и намека на страх, или насмешку.
– Дерзок. – Улыбнулся тот. – Страха нет. Хорошо. Не люблю лизоблюдов. Тебе придется добираться к горе Аргоран в одиночестве, я тут не помощник. Нечего Чернобогу знать обо мне раньше времени. Ты это осознаешь?
– А чего это он один пойдет? – Встрял возмущенный шишок. Заерзав на плече. – Я не согласен. Нас вообще-то четверо.