Легенда
Шрифт:
Я смотрю на нее, в голове все путается.
— Она… вампир? — удается мне спросить, мой голос едва слышен.
Фамке криво улыбается.
— Вампир? Нет. Она ведьма, Катрина. Она ведьма из очень могущественного клана, и ты всегда была ключом к ее существованию.
Эти слова обволакивают меня, как пепел.
— Так почему же ты не уйдешь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Зачем подвергать себя риску, оставаясь здесь? У тебя она ничего не забирает?
— Я не ведьма, — говорит она, снова раскатывая тесто. — У меня нет никакой магии или силы. Но у тебя, Катрина,
Я замолкаю. Кажется, что со всем этим невозможно справиться.
— Ты доверяешь Мэри? — спрашивает меня Фамке.
— Да, — рассеянно отвечаю я, пытаясь все осмыслить. — Конечно.
— Хорошо. Тебе понадобятся друзья, Катрина.
— И ты тоже можешь ей доверять, — говорю я. — Если что-то… случится со мной. Если что-то пойдет не так. Если от меня не будет вестей, пожалуйста, знай, что ты можешь ей доверять. Она поможет тебе, когда моя мать откажется.
— Ладно, — кивает Фамке с мрачным видом. — Хорошо.
Я оглядываю кухню, пытаясь собраться с мыслями.
— Сколько… сколько лет моей маме?
— Я не знаю, дитя мое, — говорит она. — Но что бы они ни запланировали для вас с Бромом, лучшее, что вы можете сделать, это сесть на лошадей и отправиться в Тэрритаун. Можете отправиться сегодня вечером. Бегите сейчас, пока можете.
— Я не могу, — жалобно говорю я. — Не могу оставить Крейна.
Она тяжело вздыхает.
— Тогда иди и забери его, а потом уходите.
— Это не единственная проблема, — говорю я ей, размышляя, стоит ли мне рассказывать ей всю правду. Потом я понимаю, что терять мне особо нечего. — Бром одержим всадником без головы.
Фамке роняет скалку, и та с грохотом падает на пол.
— Что? — спрашивает она.
Внезапно в кухню врывается моя мама.
— Катрина, — говорит она. — Перестань приставать к Фамке и иди развлекать свою компанию. Это очень невежливо — вот так приглашать гостью, а потом бросать.
Я смотрю в безумный взгляд Фамке, потом отворачиваюсь.
— Конечно, приношу свои извинения, — говорю я маме, направляясь в гостиную. На заднем плане я слышу, как мама спрашивает Фамке, о чем мы говорили. Но не слышу ее ответа.
Я неуверенно, виновато улыбаюсь Мэри и сажусь рядом с Бромом на диванчик. Он берет меня за руку, и я ценю такой простой жест. Его рука словно поддерживает меня, придает мне силу и мужество, которые, как я думала, потеряла. Может, он и одержим, но в данный момент он все еще мой.
— Ты со мной, нарцисс, — шепчет он мне на ухо, его дыхание щекочет, и я нутром чую, что это правда. — Я буду защищать тебя. Буду делать то, что тебе не понравится, но защищу.
Я отстраняюсь и вижу, как его глаза горят решимостью, и мое сердце замирает.
Но момент исчезает, когда в комнату возвращается мама и начинает разговор. Во время чаепития, затем ужина (после которого Мэри ушла) и десерта я могла думать только о том, что сказала
Моя мама не постарела ни на день.
Она не постарела ни на день.
Я мысленно возвращалась к прошлому, мама всегда казалась одинаковой, но это нормально, и воспоминаниям нельзя доверять. Когда ты маленькая, на все смотришь по-другому. У нас в доме даже нет фотографий. Я помню, что папа интересовался новой техникой рисования, хотел написать семейный портрет, но мама была категорически против. Она говорила, что это слишком дорого.
Теперь я понимаю почему.
Тогда было бы доказательство.
Следя за временем, мы с Бромом быстро съедаем десерт, придумывая оправдания, почему нам нужно вернуться пораньше. Я уверена, что она тоже знает, почему.
Мы прощаемся с мамой, и я так много хочу сказать Фамке, но у меня не появляется другого шанса остаться с ней наедине. Все, что я получаю в ответ, — это быстрый взгляд, полный предупреждения.
Мы с Бромом выходим за дверь в прохладный полдень, садимся на лошадей, но вместо того чтобы повернуть на дорогу, Бром направляет Сорвиголову на одно из паровых полей за домом. Солнце садится, до темноты еще час, и с Гудзона надвигается туман, окутывая стебли кукурузы и пожухлую пшеницу.
— Куда мы? — спрашиваю я его. — Нам пора возвращаться в школу.
— Знаю, — говорит он, оглядываясь на меня через плечо и направляясь в сторону заходящего солнца. — Я просто хотел отвести тебя в сарай. Окунуться в прошлое. Я хочу все исправить.
Глава 27
Бром
Кэт смотрит на меня, золотое солнце отражается на ее лице и делает ее похожей на ту, что была в долине, — на богиню, обретающую собственную силу. В ее глазах тревога, которая была там весь день, и я не могу ее за это винить. Она беспокоится, что я превращусь во всадника, как только стемнеет, хотя к тому времени мы уже вернемся в школу. Она также обеспокоена тем, что Фамке рассказала ей на кухне, информацией, которой еще не поделилась со мной.
И еще она беспокоится о том, куда я ее веду.
В сарай.
Потому что я хочу получить еще один шанс все исправить.
Последние четыре года все, чего я хотел от нее, — это получить шанс все исправить.
Она ничего не говорит, пока мы едем, и не знаю, доверяет ли она мне или нет, но я хочу этого доверия больше всего на свете. Ранее она сказала, что она — моя семья, и я просто должен поверить в это, но трудно поверить, когда в тебя не верят.
И одна из причин, по которой она мне не доверяет, помимо очевидного, заключается в том, что произошло здесь четыре года назад.
Мы спешиваемся возле старого сарая, привязывая поводья, чтобы лошади пощипали влажную траву. Подснежница делает все, о чем просит Кэт, а Сорвиголова, что ж, не знаю, откуда взялся этот конь, не знаю, правда ли он связан с конем всадника, но знаю, что он не уйдет от меня. Я просто надеюсь, что он будет вести себя прилично с кобылой Кэт, ведь он жеребец и все такое.
С другой стороны, он может вести себя как я.
Я беру Кэт за маленькую и мягкую руку, веду ее в амбар. Как и в ту ночь четыре года назад, я нервничаю. И когда смотрю на Кэт, вижу, что она тоже нервничает.