Легенда
Шрифт:
— Что ты будешь делать? — спрашивает она, тяжело дыша.
Я провожу рукой по ее лицу, большим пальцем по губам, и столько эмоций борются во мне за господство, что я не знаю, какую из них выплеснуть наружу.
— Хочу ребенка, — шепчу я ей в упор, пристально глядя в ее глаза.
Они расширяются от шока.
— Что?
Я наклоняюсь и целую ее в приоткрытый рот, притягивая ее губы к своим, затем отстраняюсь и убираю мокрые волосы с ее лица. Мой член уже тверд. Я всегда ее хочу.
— Я хочу стать отцом твоих детей, — говорю ей. —
Она широко моргает, и я не могу не улыбнуться тому, какой невинной она выглядит.
— Крейн, — шепчет она, кладя руки мне на грудь.
Я прикусываю губу.
— Позволь мне сделать так, чтобы ты забеременела, сладкая ведьмочка. Даже если ты не чувствуешь себя готовой к этому, даже если ты никогда не думала об этом, позволь мне сделать это.
— Сейчас? — спрашивает она, заглядывая мне в глаза.
Я улыбаюсь и прижимаюсь губами к ее щеке.
— Да, сейчас. Обычно я бы так не торопился, но, учитывая нынешние обстоятельства, чем скорее ты забеременеешь, тем лучше. Подумай о наихудшем варианте развития событий. Подумай о том, что могло бы произойти.
Она со вздохом отстраняется, выглядя испуганной.
— Ты думаешь, это сработает?
— Если ты забеременеешь от меня быстрее, чем от Брома, тогда да. Тогда их план сорвется.
— Если они узнают…
— Они не узнают. Они не смогут знать. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать им забрать тебя, но если случится худшее, это гарантия того, что ты не породишь проклятого антихриста и не устроишь конец света. Я думаю, стоит попробовать, нет?
— Значит, ты делаешь это только для того, чтобы спасти мир?
Я не могу удержаться от смеха, держа ее растерянное лицо в своих ладонях.
— Мир? Ты — мой мир, Кэт. Ты мое все. И я хочу, чтобы ты стала матерью моих детей. Не только одного, сладкая ведьмочка. Я хочу, чтобы у нас с тобой было много красивых детей. Это все, чего я хотел с самого первого дня. Ты не понимаешь, как много значишь для меня.
Она с трудом сглатывает.
— Наверное, я слишком боюсь. На случай, если это неправда.
— Это правда, Кэт, — говорю я, целуя ее в лоб. — Я до смерти люблю тебя.
— А Бром… — осторожно произносит она, заглядывая мне в глаза.
— Если все пойдет хорошо, если он придет в себя, как ты сказала, и мы все выберемся из этого живыми, он тоже будет с нами. Он — часть моего мира, рядом с тобой. Хочет ли этот брюзга быть с нами или нет.
Она, наконец, улыбается и на мгновение отводит взгляд, потом медленно кивает.
— Хорошо, — шепчет она.
— Хорошо? — спрашиваю я, и мое сердце замирает в груди.
Она кивает.
— Хорошо, — говорит она, берет мою руку и прижимается к ней губами. — Давай заведем ребенка.
— Я думал, ты никогда не спросишь, — рычу я. Веду ее задом наперед через комнату, дергая за мантию, пока тот не спадает, а затем осторожно опускаю ее на кровать. Она лежит подо мной, обнаженная, в лунном свете, льющемся через окно, и мне приходится напоминать
— Ты такая красивая, — говорю я ей, сбрасывая мантию к своим ногам и склоняясь над ней. — Такая красивая, что иногда на тебя больно смотреть, — признаю я. — Как будто смотреть на тебя — это дар, который могут отнять.
Она сглатывает и смотрит на меня снизу вверх.
— Тогда не позволяй забрать.
Мое обладание ею, моя защита — все это бушует внутри, как зверь в клетке, проникает в вены, заставляя кровь кипеть. Я набрасываюсь на нее, заламываю ей руки над головой и просовываю ладонь между ее бедер. Она приподнимает их навстречу моим пальцам, и это так естественно, как инстинкт, как дыхание.
С ее губ срывается тихий стон, когда она раздвигает для меня ноги, и я нахожу опору в ее влажном влагалище, чувствуя ее желание и свое семя.
Я ласкаю ее нежными прикосновениями, мягкими поглаживаниями, которые дают больше, чем берут, размазывая ее влажность, пока низ ее живота не начинает напрягаться, а дыхание не становится прерывистым.
Ее глаза сияют, когда она смотрит на меня снизу вверх, прикрыв веки.
Мысленно я вижу нашу будущую жизнь, и чувствую, как мой член пульсирует еще сильнее в предвкушении.
Я никогда ничего так сильно не хотел.
— Я люблю тебя, — шепчу я, раздвигая ее ноги шире и проникая пальцами глубже. Она вся мокрая, и я провожу языком по ее ключице, потом прижимаюсь к ней всем телом. Она стонет, чувствуя, как вес моего тела вдавливает ее в постель, и я наблюдаю, как ее взгляд затуманивается, а губы приоткрываются, когда мой член прижимается к ее животу.
— Я чертовски сильно люблю тебя, — снова бормочу я, пристраивая свой член у ее входа, снова целуя ее, наши языки танцуют друг с другом. Она ахает, когда я вхожу в нее, раздвигаю ее и проталкиваю свой член в ее ожидающее влагалище. Она выгибает спину навстречу мне, ее груди напрягаются, а соски твердеют, когда я выхожу и снова вхожу в нее, полностью погружаясь. Это как трахнуть ее в первый раз, как воссоединиться с частью себя, которую, как я думал, потерял навсегда.
Я вхожу в нее, наблюдая, как закатываются ее глаза, как приоткрываются от удовольствия губы, и чувствую, как ее ноги обхватывают меня.
Когда становится слишком, я отстраняюсь, пытаясь вернуть себе контроль, пытаясь подарить ей это время, этот миг. Момент, когда я отмечаю ее как свою.
— Я хочу от тебя ребенка, — шепчу. — Я хочу этого, Кэт. Я хочу тебя.
Я целую ее в лоб, в нос, в щеки, в губы, двигаю бедрами, вжимаясь в нее легчайшими толчками. Провожу по ней кончиками пальцев, исследуя ее кожу, как карту сокровищ. Запоминаю каждый дюйм ее тела, вгоняю в нее свой член, который отчаянно пульсирует в ее влагалище.