Легенда
Шрифт:
«Останься со мной, Кэт», — говорит Крейн у меня в голове, хотя его губы все еще шевелятся, все еще повторяют заклинание. «Останься со мной, даже если кажется, что я исчезаю».
Я пытаюсь кивнуть, но не могу. Не могу дышать. Зрение уже расплывается, появляются точки. Крейн исчезает, мир начинает ускользать от меня, легкие горят, и я начинаю паниковать.
Затем появляются руки.
Десятки рук.
Они тянутся ко мне, холодные, хватают меня за лодыжки, икры, бедра. Они впиваются
Они мертвы, и они хотят меня.
Они хотят забрать меня прямо сейчас, когда я между двумя любимыми мужчинами.
— Заставь ее кончить, красавчик.
Голос звучит откуда-то издалека, как будто он принадлежит другому времени и другому месту. Все, что я чувствую, — это холодные руки, которые хотят утащить меня в могилу, и панику от невозможности дышать, которая постепенно переходит в небытие и покой.
— Она обмякла, Крейн, — кричит другой голос. — Спаси ее, спаси.
Внезапно я чувствую сильную пощечину. Затем еще одну.
Смесь удовольствия и боли.
Кто-то хлопает меня по груди.
Я все еще жива.
Руки отпускают меня.
Холод покидает.
Смерть уходит.
Тепло разливается по моему телу.
И прямо между ног, где Бром теребит мой клитор.
Я хватаю ртом воздух, моя грудь вздымается, спина выгибается, и я смотрю в облегченное лицо Крейна, весь кислород возвращается в легкие, в вены, в клетки. Мое тело озаряется светом, и я кончаю.
— О боже! — звук вырывается из меня, оргазм поражает так сильно, что я боюсь сломать себе кости. Вода плещется вокруг нас, когда Крейн и Бром входят в меня, их движения синхронизированы, от толчков до пульса членов, они изливают в меня свое семя.
А потом все заканчивается. Бром все глубже погружается в озеро, а моя голова запрокидывается назад, наклоняясь над его плечом так, что мои волосы развеваются в воде, а Крейн опускается на нас сверху, упираясь локтями в грязь.
Мы лежим так минуту, может быть, больше, пытаясь отдышаться, и я теряюсь в ощущении их тел, прижатых по обе стороны от меня, их двух членов, все еще находящихся внутри. Я чувствую, как их семя вытекает у меня между ног, и, как и раньше, в лесу, у меня такое чувство, будто я поймала молнию в бутылку. Я никогда не чувствовала себя такой возбужденной. Никогда не чувствовала себя такой живой.
Но хоть я и чувствую, как наша коллективная энергия горит внутри нас, словно солнечный луч, знаю, что у этого союза, у этого ритуала была цель.
— Сработало? — шепчу я, глядя на клочья тумана, окутывающие луну.
Ответа нет. Крейн поднимает голову и вопросительно смотрит мне в глаза, затем смотрит мимо меня на Брома.
— Сработало? — требовательно спрашивает его Крейн.
Бром напрягается подо мной, затем двигается, его член выскальзывает наружу, и он встает, обдавая меня брызгами воды, когда я опускаюсь на спину.
Он смотрит сверху вниз на меня и Крейна.
— Нет, — прямо говорит он.
Затем направляется к берегу.
Крейн смотрит на меня,
— Что значит, не сработало?
— Я сказал, что не сработало, — хмуро говорит Бром.
— Почему? — Крейн вскрикивает, вскидывая руки вверх, практически скуля. — Почему, черт возьми, если мы все сделали правильно!
— Может быть, потому, что я этого не хочу, — говорит Бром, хватает свой халат и натягивает его.
— Чего ты не хочешь?! — восклицаю я, с трудом поднимаясь на ноги и шлепая по воде в их сторону. — О чем ты говоришь? Бром, ты же знаешь, что нам нужно это сделать. Мы должны спасти тебя.
— А, возможно, вы не сможете спасти меня! — кричит Бром. — Ты когда-нибудь думал об этом, Крейн? О том, что, возможно, ты не смог бы спасти меня с самого начала, что это за пределами твоей так называемой компетенции?
Я бросаю взгляд на Крейна. Не думаю, что когда-либо видела его таким обиженным.
— Почему ты так говоришь? — мягко спрашивает Крейн.
— Потому что это правда! — Бром рычит, на его лбу вздувается вена. — Это выше твоих сил, Икабод Крейн. Ко мне привязан чертов дух, и причина, по которой он не отпускает меня, в том, что я всегда был дьявольским отродьем! Неужели ты не видишь? Неужели ты не понимаешь? Я порождение зла, и у нас наконец-то есть доказательства. Я был рожден, чтобы стать солдатом в войне демонов.
— Бром, — говорю я, и мое сердце разрывается от его слов. Я кладу ладони ему на плечи, но он просто отталкивает меня.
— Ты знаешь это, — говорит он, тяжело дыша. — Ты знаешь, что я безнадежен. Я всегда был таким. Но я знаю, что смогу достучаться до всадника. В моих жилах течет зло, но у меня нет силы. Я потомок древних ведьм, но у меня нет магии. У него она есть. Он может защитить меня, и сможет защитить вас.
Крейн пытается приблизиться к нему, растопырив ладони, как будто пытается успокоить норовистую лошадь.
— Он лжет тебе, Бром. Во что бы Гессенец ни заставлял тебя поверить, это неправда. Это то, чего они хотят. Ты нужен ковену, и они используют всадника, чтобы контролировать тебя. Что бы ты ни сделал или ни сказал, этого будет недостаточно, чтобы убедить духа перейти на твою сторону. Он связан с ними, а не с тобой.
— На этот раз, — говорит Бром с горьким смешком, качая головой. — На этот раз, Крейн, ты ничего не знаешь! Но это не имеет значения, это правда не важно. Потому что я докажу, что ты ошибаешься. Я докажу, что вы оба ошибаетесь. Ты хочешь изгнать всадника из моего тела, потому что боишься, кем я стану, когда наконец получу власть. Когда я наконец стану равным с вами обоими. Тебе нравится держать меня под своим гребаным контролем! — последнюю фразу он выкрикивает, тыча пальцем в грудь Крейна, его глаза черные и дикие. — Ты знаешь, что это правда.