Легендарные разведчики
Шрифт:
О последних днях жизни Агаянца ветеран разведки Всеволод Радченко рассказал в своей книге «Главная профессия разведка»: «Агаянцу сделали операцию на коже, небольшую… он уже вышел на работу, но через 2–3 месяца вновь лег в “Кремлевку”. Я, как партийный секретарь Службы и “старый кадр”, служивший с первых дней ее создания, регулярно бывал в ЦКБ у Ивана Ивановича.
Болезнь развивалась очень быстро. Однажды Агаянц пригласил меня пройтись по парку. Было тепло. Говорили о делах. Но вдруг он остановился и сказал, что у него неожиданно появились опухоли в районе подмышек и в паху и… замолчал. Я попросил его разрешения посоветоваться в службе о возможности помочь в лечении, так как этот вопрос, как я понимал, приобретал чрезвычайный характер.
Я был при проведении консилиума в ЦКБ. Выводы были неутешительными: быстро прогрессирующий рак. Один из профессоров прямо назвал сроки жизни — 3–4 недели. Так и случилось…»
— Он умер 12 мая 1968 года, не дожив до пятидесяти семи лет.
Сколько уж лет прошло, сколько поколений чекистов сменилось, но память о нем хранят все, его знавшие, хоть раз соприкасавшиеся с ним, — завершает нашу беседу полковник Коротков. — И молодые ребята, приходящие нам на смену, о нем знают. Есть при входе в просторный Музей истории внешней разведки в Ясеневе большая Мемориальная доска. На ней золотыми буквами выбиты имена выдающихся наших разведчиков. Удостоившихся такой чести не так много, за все годы существования нашей Службы, с декабря 1920-го, меньше ста человек. Иван Иванович Агаянц занимает среди них место достойное. Похоронен Иван Иванович Агаянц на Новодевичьем кладбище, рядом с женой.
ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ
Рудольф Абель — Вильям Фишер
Разведчик нелегал Вильям Генрихович Фишер, он же полковник Рудольф Иванович Абель, прожил пять чужих жизней плюс шестую — свою собственную.
Советские граждане, наверное, никогда не узнали бы о существовании Фишера — Абеля, если бы не совсем уж громкое дело о его аресте в 1957 году в США и обмене в 1962-м на сбитого в российском небе американского летчика Пауэрса.
Фишер родился в городе Ньюкасл-он-Тайн в 1903 году и говорил на английском так же хорошо, как на родном русском. В разведку пришел 2 мая 1927-го. Нелегал успешно работал во многих странах, но, несмотря на это, был уволен из НКВД 31 декабря 1938 года. Могло быть и хуже, многих его друзей и коллег расстреляли, обвинив в шпионаже. Как всегда бывает в этой жизни, под подозрением оказываются абсолютно не те…
Я уже рассказывал в этой книге, как в начале Великой Отечественной войны вернули на службу немногих, выживших в лагерях или уволенных со службы опытных чекистов. Среди них был и Фишер. Это потом, при аресте в Штатах он взял имя старого друга и коллеги Рудольфа Абеля.
Фишер вспоминал, что самым спокойным периодом его жизни был тот, когда он работал на заводе, куда устроился в середине 1939 года. Два года и девять месяцев он жил без разведки, трудился под своим именем и обходился без всяких явок и паролей.
Перечитывая толстенную пачку писем, написанных Вильямом Генриховичем жене Эле, я наткнулся на поразившее меня откровение. Он писал любимой, что не хочет и думать о бывшей работе, устал от ее бесконечных сложностей и никогда не вернется к прежнему. То ли это была минутная слабость, то ли обида? А может быть, чистая правда вырвалась из-под пера уже многое познавшего человека?
Известно, что во время Великой Отечественной Фишер служил в управлении генерала Павла Судоплатова. В совершенстве владел немецким, считался лучшим радистом органов и обучал молодых разведчиков и агентов диверсионному делу.
С ним связана история, докопаться до правдивых истоков которой мне пока еще не удалось: то ли пропали военные архивы, то ли не дошла еще очередь до открытия новой
В воспоминаниях другого советского нелегала — Конона Молодого — я наткнулся на такой эпизод. Молодый, заброшенный в немецкий тыл, был чуть ли не сразу пойман и доставлен на допрос в контрразведку. Допрашивавший его фашист не долго мучил Молодого, а оставшись наедине, обозвал будущую звезду советского шпионажа «идиотом» и вытолкал пинками за порог. С тех пор и до конца дней у Молодого побаливал копчик. С «фашистом» Молодый встретился снова, уже по приказу Центра, в нелегальной командировке в Америке. Оба мгновенно узнали друг друга. Правда это или вымысел? Молодый был горазд на такие, повергающие в сомнения мистификации.
Еще до возвращения в Четвертое управление НКВД скромный инженер Фишер совершил подвиг подмосковного масштаба. Мотаясь в пригородном поезде с дачи в Челюскинской на завод и обратно, услышал он ранним утром тихий разговор в тамбуре, куда вышел покурить. Два неприметных пассажира решали, где лучше выйти. Один предлагал на вокзале в Москве, другой возражал: надо бы пораньше, а то поезд проскочит в другую часть города. И одеты были они по-нашенски, и акцента никакого, но Вильям Генрихович вызвал патруль и парочку арестовали. Оказались они немецкими парашютистами.
Как он распознал в этих двоих диверсантов? Его насторожили слова: «поезд проскочит в другую часть города». Именно так организовано движение в Берлине. Но откуда не бывавший, если верить официальной биографии, в Берлине Фишер знал эти берлинские тонкости и почему так быстро среагировал, почуяв фальшь? Или бывал он и в Берлине?
Хорошо знавший Абеля — Фишера Владимир Вайншток, сценарист культового «Мертвого сезона» (с Абелем они если и не дружили, то были откровенны, бывали друг у друга в гостях), был уверен: Рудольф Иванович служил в немецком штабе. Даже вставил в картину подтверждающую это фразу главного героя, которого играл Банионис, — о том, что сначала штабом, в который он, советский разведчик, пробрался, командовал Гальдер, а потом Йодль. То есть указывает даже конкретное место службы — оперативный штаб сухопутных войск Германии. Уже после выхода знаменитой в ту пору книги Кожевникова «Щит и меч» (разведчику она не понравилась) Абель рассказывал Вайнштоку, что мог вытащить бумажник из кармана Гитлера, которого видел в среднем раз в месяц.
Меня же уверяли, что такого не было, архивных материалов не сохранилось, подтверждений нет. Я пытался изучать по месяцам и по годам, где бывал мой герой во время Великой Отечественной. Читал его письма близким, записывал то, что мне рассказывали его дочь Эвелина Вильямовна и приемная дочка Лидия Борисовна. Там не обнаружилось таких вот временных промежутков, достаточных для глубокого внедрения.
Однако тема Берлина всплыла однажды в лекции, которую полковник Абель читал ученикам — будущим нелегалам. Я процитирую «лектора» дословно: «В своей практической работе разведчик нуждается не только в источниках информации, но также в услугах людей, могущих хранить материалы, аппараты, быть “почтовыми ящиками” и оказывать подобные услуги ему. Я вам расскажу о маленьком инциденте, где случайность помогла нашему товарищу.
Дело было в Берлине в конце 1943-го. Город ожесточенно бомбили. Поздно ночью, возвращаясь домой, нашего товарища, там работавшего, настиг очередной налет. Он укрылся от осколков в ходе, ведущем в подвал разрушенного дома. Где-то между разрывами бомб и снарядов вдруг раздался слабый звук рояля. Он прислушался и убедился, что играют мазурку Шопена. Другой человек, может быть, и не обратил бы внимания на звуки рояля, тем более на то, что играют Шопена. Наш товарищ вспомнил, что Шопена фашисты играть запретили. Подумал, что играющий ищет покоя в музыке и должен быть человеком, который за девять лет существования нацизма не поддался его влиянию. Разыскал вход в подвал и нашел там двух женщин. Мать и дочь. На рояле играла дочь.