Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
На пиру, устроенном в его честь, Конрад позволил себе слегка поиздеваться над императором ромеев.
Поднявшись со стула с чашей в руке, король сказал:
– «Поверь в меня всем сердцем, и ты, подобно мне, пойдешь по волнам моря». Так молвил Иисус апостолу Петру. Петр искренне верил в Сына Божия и действительно пошел по волнам, как по земле. Так гласит легенда. Давно это было, и чудо почти стерлось из людской памяти. Но чудо вчерашнее, я думаю, запомнится жителям Константинополя надолго, ведь именно Господь помог мне, перенеся моих воинов, как на крыльях, через
Мануил выслушал речь короля, пряча в усах скептическую полуусмешку.
«За простачков нас держит Конрад, – думал василевс. – Бога в союзники взял! Ничего, вот уберется отсюда вся эта свора с крестами на плащах, я разыщу тех изменников, которые помогли немцам проникнуть в мою столицу. Конрад наверняка немало заплатил этим негодяям за предательство».
Желая потешить именитых гостей, Мануил распорядился устроить на ипподроме заезды колесниц и травлю диких зверей.
На ипподром, как обычно, пришли толпы народа.
Немецким графам и баронам были отведены места среди византийской знати. Конрад и его племянник герцог Фридрих Швабский сидели в одной ложе с василевсом и его супругой.
Феофилакт сидел рядом с графом Гуго Тюбингенским. Пронырливый Архилох, как всегда, находился подле логофета, так как он кроме русского языка знал еще и немецкий.
Граф Гуго охотно делал ставки. При этом он то и дело поглядывал на сидящую неподалеку Евпраксию. Порой могло показаться, что мчащиеся по кругу колесницы занимают графа гораздо меньше по сравнению с красавицей Евпраксией. Архилох негромко переводил графу слова глашатая и реплики крикунов из толпы. Граф внимал Архилоху с холодной улыбкой на устах, чуть заметно кивая головой.
На этого человека нельзя было смотреть без содрогания. Выбитый правый глаз и шрам на левой щеке делали его лицо еще более отталкивающим. Неправильный излом бровей, крючковатый нос, почти упирающийся в верхнюю губу, узкий вытянутый вперед подбородок и нижняя губа, налегающая на верхнюю, придавали облику этого рыцаря что-то нечеловеческое.
«Какая же мать родила такого урода!» – с отвращением подумала Евпраксия и невольно поежилась, поскольку в этот миг страшный немец опять посмотрел на нее.
– Улыбнись же нашему другу, – шепнул Феофилакт Евпраксии.
Евпраксия смерила логофета неприязненным взглядом.
– Ты, я вижу, завел себе новых друзей, а старых позабыл, – сказала она.
– О ком ты?
– Сам знаешь, о ком. О Василии Буслаеве!
– Чш-ш! – зашипел на Евпраксию Феофилакт. – Забудь о нем! Считай, что его уже нет.
– Как так? Ведь казнь назначена на завтра.
– Именно поэтому, неотразимая моя. Уже ничего нельзя сделать для спасения несчастного Василия Буслаева. – Феофилакт печально вздохнул. – И умоляю, не надо смотреть на меня такими гневными глазами! Судьбу Василия решал не я, а василевс.
– Если бы речь шла о твоем сыне, Феофилакт, то ты добился бы помилования.
– Мой сын
– Ты же знаешь, Феофилакт, к чему его принуждали, – кривя от негодования свои красивые уста, промолвила Евпраксия. – Василий не захотел стать евнухом и выбрал смерть. Это поступок истинного мужа. Среди нашей знати мало таких. Ради милости василевса или сохранения жизни любой ценой наши вельможи готовы пожертвовать чем угодно, даже своим мужским достоинством. О, жалкий род скопцов!
– Мне понятно твое негодование, прелестная моя, – ухмыльнулся Феофилакт. – Василий, наверно, был отличным любовником, а?
– Гораздо лучше императора! – с вызовом ответила Евпраксия и отдернула руку, за которую ее хотел взять логофет.
– Остерегись бросаться такими словами! – прошептал Феофилакт. – Я тебя не выдам по старой дружбе, но кругом много ушей.
– Дрожишь, почтенный логофет, – презрительно усмехнулась Евпраксия.
– Прежде всего мое беспокойство за тебя, прекраснейшая, – тихо сказал Феофилакт, глядя матроне в глаза. – Ты-то сама пыталась помочь Василию?
– Василевс не допускает меня к себе, – опустив голову, ответила Евпраксия. – Я думала, это твои козни.
– Ну что ты, дорогая моя! – возмутился логофет. – Когда я тебя предавал!
Феофилакт с показным благоговением запечатлел поцелуй на нежной руке Евпраксии.
– Я пойду, – негромко проговорила Евпраксия, – пока этот страшный немец не сожрал меня взглядом.
– Я бы не спешил уходить на твоем месте, – как бы между прочим заметил Феофилакт. – Этот страшный немец – приближенный короля Конрада, а король все время пребывает рядом с василевсом. Мне кажется, Конрад может замолвить слово за Василия при условии, что ты будешь любезна с графом Гуго.
– Его так зовут? – Евпраксия указала глазами на страшного графа.
Феофилакт еле заметно кивнул.
– Граф Гуго уже интересовался тобой.
– Я польщена, – без малейшей радости в голосе обронила Евпраксия.
Схватки со зверями произвели на немецких рыцарей большое впечатление, судя по их азартным выкрикам и жадному созерцанию человеческих тел, растерзанных хищниками. Оживился и граф Гуго, вперив свой единственный глаз в кровавую бойню на арене.
В этот день у организаторов зрелищ не нашлось достаточно ловких гладиаторов. Для потехи зрителей на растерзание львам были брошены приговоренные к смерти преступники и даже калеки, которых всегда хватало в тюрьмах столицы. Среди калек было немало искуснейших воров и похитителей детей, но противостоять рассерженным львам ни с копьем, ни с мечом никто из них не мог.