Легенды и были Кремля. Записки
Шрифт:
Задумана в начале 1856 г.; долго очень не принимался за нее, все вертел в голове; начал вырабатывать ее летом 1858-го года в Спасском. Кончена в понедельник, 27 октября 1858 г. в Спасском».
Первое чтение романа состоялось в Петербурге, через два месяца после его написания, в самый канун Нового года.
«В один зимний вечер, — вспоминал Н.В. Анненков, — Тургенев пригласил Некрасова, Дружинина и нескольких литераторов в свою квартиру с намерением познакомить их с новым произведением… Чтение романа поручено было мне, оно заняло два вечера».
Роман имел огромный успех, получив широкое признание в демократических кругах России, высоко
Сам Иван Сергеевич впоследствии напишет: «Дворянское гнездо» имело самый большой успех, который когда-либо выпал на мою долю».
Тургеневу в Спасском-Лутовинове всегда писалось легко и радостно — этому прекрасному состоянию духа способствовали не только уединение и покой, но и животрепещущее ощущение единения с родиной, с домом своим… «Нет счастья вне родины, — писал Иван Сергеевич, — каждый пускает корни в родную землю».
И хотя писатель пятнадцать лет прожил за границей, в прекрасной Франции, вблизи дорогой его сердцу Полины Виардо, с которой он оставался до конца дней своих, но корни его прочно вросли в родную землю, без которой он не мыслил себя. «Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись…» — скажет Тургенев словами героя романа «Рудин».
Проводя почти каждое лето в Спасском-Лутовинове, Тургенев дарит читателю за каждый приезд то новый роман, то несколько рассказов. Одно из самых блестящих произведений Тургенева — «Записки охотника» — родилось тоже на спасской земле, «где я вдыхаю целой грудью деревенский воздух», — писал Иван Сергеевич Аксакову. Где ежедневно, ежечасно Тургенев наблюдал родную природу, своих земляков, где он черпал силу, где вдохновение не покидало его никогда.
Дорогой читатель! Осенним октябрьским днем, когда сердце тронет томительная грусть, перечитай «Записки охотника», самый последний рассказ «Лес и степь». Прочти последние дивные строки: «…осенний день, немножко хелодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уже не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья…»
А если вдруг, любезный читатель, ты окажешься на Орловщине, бросай все дела и поезжай непременно в Спасское. В эту пору там чудо как хорошо.
В эти быстролетные осенние дни в усадьбе царит какая-то особая светлая мягкая атмосфера. Ранним утром в музее почти нет посетителей, и в доме тихо и покойно. Взойди на крыльцо, посмотри вокруг: старые деревья парка неслышно роняют листву. Вот легкая паутинка опустилась на твое плечо, и желтый трепещущий листочек запутался в твоих волосах. Пройди в комнаты, где плывет запах антоновских яблок, взгляни на яркую ветку рябины, тронутую легким морозцем.
Не спеши…
Знаешь ли ты, дорогой гость, что этих вещей касались руки Ивана Сергеевича? И ты слегка тронь спинку старинного дивана, на котором почивало целое поколение семьи Тургеневых, осторожно коснись корешков старинных книг, погляди на портреты родителей писателя. Как строго и проницательно смотрит Варвара Петровна — всевластная хозяйка этого дворянского гнезда, как красив и статен отец писателя Сергей Николаевич, как печальны его прекрасные глаза. А когда выйдешь на крыльцо и вдохнешь полной грудью терпкий бодрящий воздух осени, настоянный на аромате увядающего сада, вспомни, милый друг, последнее обращение умирающего Ивана Сергеевича Тургенева к тебе, ко всем нам: «Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, моему молодому дубу, — родине поклонитесь…»
СВЯТОЧНАЯ НОЧЬ В ТАРХАНАХ
… смертей злокозненная цепь…
У. Шекспир
…Января 1810 г. в имение помещиков Арсеньевых, что затерялось где-то в глубинке России в Чомбарском уезде Пензенской губернии, съехалось множество гостей.
В то святочное утро падал редкий снежок, но к вечеру завьюжило, замело, снег валил хлопьями, укутывая в белое пушистое покрывало дорогу, ровняя ее с полем.
Стемнело рано, и редкие огоньки утонувших в сугробах деревень едва мерцали в снежной дымке. Тем ярче вдруг вспыхивали освещенные окна усадьбы.
Гостей ждали… Праздник устраивался грандиозный: готовился к постановке спектакль, затем праздничный ужин и маскарад, детей ждала елка с подарками.
В теплом воздухе разливался ни с чем не сравнимый запах только что срубленной ели. Из комнаты Машеньки, дочери хозяев, доносилось веселое щебетание и смех девушек: там готовились к святочному гаданию, но не решили, как лучше гадать — на тлеющих поленьях или на свечах. В комнате хозяина у горящего камина соседи-помещики курили трубки, хозяин угощал гостей очень старым французским ликером. Тут к слову заговорили о Наполеоне. Все говорили разное, но никто не предполагал, что война отечественная чуть ли не на пороге. А на улице уже разбушевалась настоящая пурга. Зато как хорошо, как уютно было в доме. Хозяйка Елизавета Алексеевна прекрасно обставила свой дом: везде только старинная мебель, а в ее кабинете гарнитур времен Екатерины II, на стенах старинные картины и гравюры, массивные бронзовые канделябры, хрустальные люстры и… везде цветы: на окнах, на подоконниках, в настольных вазах. Цветы из собственной оранжереи, самые разнообразные.
Арсеньева приобрела село Тарханы, земли и пруды, пастбища в 1794 г.
Сохранилась купчая: «.. лета тысяча семьсот девяносто четвертого, ноября…действительный камергер Иван Александров сын Нарышкин, в роде своем не последний, продал я лейб-гвардии Преображенского полку прапорщика Михайлы Васильева сына Арсеньева жене Елизавете Алексеевой дочери недвижимое свое имение — село Никольское, Яковлевское…» Из купчей следует, что юридической хозяйкой Тархан стала Елизавета Алексеевна Арсеньева. Да и имение было куплено на богатое приданое, которым ее щедро одарил отец Алексей Столыпин. Молодая хозяйка Тархан была урожденная Столыпина из знатного рода тех Столыпиных, кои представители занимали важные государственные посты десятки лет. Она была, как и все Столыпины, характера властного, деспотического, духа гордого и сильного.
Величественная осанка, повелительные интонации в голосе подчиняли людей, ее боялись.
Елизавета Алексеевна ко всем обращалась на «ты» и говорила всегда то, что думала. Судя по ее портретам и воспоминаниям современников, Арсеньева была красива, среднего роста, хорошо сложена, а главное, что ее делало совершенно неотразимой, — черные огненные глаза, придававшие ее взгляду какую-то загадочность. Ее взгляд унаследовал внук.
Вышла замуж Елизавета Алексеевна по страстной любви. Отец не был в восторге от брака: и чином жених не вышел, и не богат, не знатен, да и моложе невесты на восемь лет.